Себастьян Фитцек - Инквизитор

Каспар взглянул на Софию, чья голова склонилась набок. Казалось, что она погрузилась в вечный сон без сновидений.

– Но даже если она очнется? Что нам даст этот код? – спросил Бахман. – Снаружи свирепствует буря столетия.

– То есть мы здесь застряли? – спросила Ясмин.

– Только на шесть часов. Затем приедет утренняя смена. Коллеги позовут на помощь, когда заметят, что здесь внутри что-то не так.

– Отвратительный план, – сказал Шадек и энергично помотал головой. – Нам лучше выйти наружу и схватить сумасшедшего. Все-таки у него ваш шеф.

– И Линус, – добавила Ясмин.

– Линус? – спросил Каспар.

При мысли о музыканте в душу ему закралось неопределенное чувство утраты чего-то еще, но совсем другого.

– Да, его не было в комнате, когда я хотела его запереть. В отличие от Греты. Счастливица уже спала.

Ясмин бросила на Каспара свирепый взгляд, как бы напоминая, что она абсолютно не согласна с его присутствием здесь, внизу. Он отказался остаться один в своей палате, и в конце концов Бахман разрешил ему присоединиться к группе. Вероятно, в противовес Шадеку и в качестве собственной поддержки, чтобы сохранить этой ночью роль лидера.

– Ладно. Расфельд и Линус исчезли, – сказал Бахман. – Но если мы сейчас пойдем их искать, то станем мишенью для Инквизитора.

– Инквизитора? – прохрипела повариха.

Она, поеживаясь, сложила руки на внушительной груди, которая вырисовывалась под ночной рубашкой.

Несмотря на беспрестанные вопросы, она не производила впечатления, что действительно хочет быть в курсе того ужаса, который происходил в клинике. Каспар чувствовал, каких усилий ей уже стоило просто видеть Софию в кресле-каталке.

– То есть это означает?..

– К сожалению, да.

Бахман пожал плечами и тяжело вздохнул. Затем взял первую попавшуюся газету с журнального столика перед украшенной рождественской елкой. Долго листать не пришлось.

– Вот: три женщины. Все молодые, привлекательные и в самом расцвете лет.

« Как София», – мысленно продолжил Каспар, когда вместе с другими склонился над обеденным столом, чтобы рассмотреть фотографии жертв.

– Одну за другой, всех их похищают, а спустя несколько дней они возникают словно из ниоткуда. Без видимых повреждений. Но абсолютно сломленные, внутренне разрушенные. Никто не знает, что преступник делает с женщинами и каким душевным пыткам их подвергает. Теперь взгляните на этот снимок.

Он ткнул пальцем в пожелтевшее черно-белое фото, под которым стояла подпись «Ванесса Штрассман». Первая жертва, которая сегодня умерла.

– Такой же апатичный взгляд, как у фрау доктора Дорн.

– И это сделал Брук? Да никогда в жизни.

Все глаза устремились на Шадека, который прислонился пятой точкой к столешнице и скрестил ноги. Если события его и взволновали, то он отлично это скрывал. На его тонких губах даже играло некое подобие улыбки.

– Почему нет? – Бахман нервно кашлянул в кулак.

– Брук валялся рядом с кроватью в луже водки, когда я прибыл в мотель. Это алкаш. Утырок. Менеджер хотел избавиться от него до праздников. Обычное дело. Перед Рождеством мы типа сервиса по вывозу человеческого мусора. – Улыбка на губах Шадека стала шире, но консьерж покачал головой:

– Все это не вяжется. Профессор говорил о нем как о докторе Йонатане Бруке, и фрау доктор Дорн тоже его знала.

– Ну у них и коллеги, – с издевкой проговорил Шадек.

– Честно сказать, я тоже ничего не понимаю. Что пьяный Брук делал в этом мотеле? Зачем всадил себе нож в горло? Почему сначала сбежал, а потом вернулся в клинику? – Мясистым указательным пальцем консьерж нарисовал в воздухе вопросительный знак. – Я не знаю. Но в одном уверен: фрау доктор Дорн четвертая жертва Инквизитора.

Каспар точно знал, что сейчас последует. Даже если никто не хотел этого слышать – Бахман завершит свою обвинительную речь убедительным доказательством.

– У каждой женщины нашли записку. – Он сунул руку в карман брюк. – Вот как эта.

Консьерж передал листок Шадеку.

– «Это правда, хотя имя лжет», – прочел вслух тот.

– Да, загадка.

– Записка выпала у Софии из ладони, когда я нашел ее в ванной комнате, – пояснил Каспар.

– О боже! – воскликнула Сибилла срывающимся голосом. Наверное, видела ту же телепередачу, что и Каспар в комнате Греты. Она утерла слезы, которые потекли по ее красным щекам с расширенными сосудами, и, к удивлению Каспара, опустилась на колени рядом с каталкой. – Бедная девочка, – всхлипнула она и взяла неподвижную руку Софии. – Как назло, именно она. Ну почему? Почему?