Шалини Боланд - Соседский ребенок

Но вместо того чтобы возвращаться в кровать, Доминик включает в коридоре свет. Я щурюсь, причем не только от света, но и от сознания, что мы сейчас поссоримся.

– Кирсти, – говорит он, – ты понимаешь, что это полное умопомешательство?

– Ш-ш, ты разбудишь Дейзи.

– Пошли в спальню, – говорит он, поворачиваясь ко мне спиной.

Я покорно следую за ним, придумывая, как бы представить мои действия в более разумном виде. Доминик в полумраке садится на край кровати. На ковре ярко выделяется треугольник света из коридора.

Встаю перед ним, понурив голову. Я понимаю, что перешла границы допустимого.

– Кирсти, это надо прекращать, – говорит Доминик, потирая лоб.

– Что прекращать? – спрашиваю я, отлично зная, что он имеет в виду.

– Думаешь, я не слышу, как ты по ночам спускаешься вниз и проверяешь замки, раскладываешь игрушки Дейзи в качестве ловушки для воображаемых взломщиков?

Я сникаю. Он все знает.

– Я не дурак, – продолжает он. – Я ничего не говорил, потому что рассчитывал, что ситуация улучшится, если я не стану поднимать шум. Но ситуация ухудшается, верно?

Не отвечаю. От унижения я покрываюсь гусиной кожей.

– Кирсти, я не сержусь. А беспокоюсь за тебя. – Он хлопает по кровати рядом с собой, но я не могу сдвинуться с места. Тогда он встает и берет меня за висящую как плеть руку. – И что, по-твоему, ты собиралась найти в баке у Мартина?

Я прокашливаюсь.

– Ничего.

– Рассказывай, Кирст. Что ты надеялась найти? Я на твоей стороне.

Я пожимаю плечами. За эту неделю уже не в первый раз чувствую себя провинившейся школьницей.

– Что-нибудь подозрительное.

– Например?

– Банки из-под молочной смеси, упаковку от подгузников.

– Ты серьезно думаешь, что Плакса Миртл может быть похитителем детей?

– Не знаю, – огрызаюсь я. – Вот поэтому я и заглянула в его баки. Я хотела заполучить улику, прежде чем рассказывать тебе или идти в полицию.

Не имея сил выносить недоверчивое выражение на лице мужа, я поворачиваюсь и подхожу к окну. Я выглядываю из-за шторы и смотрю на затихший поселок, на спокойствие, которое так не вяжется с бурей, бушующей в моей душе. С одной стороны, я понимаю, почему Доминика беспокоит мое поведение, но с другой, я знаю, что у меня есть все основания тревожиться.

– Как ты думаешь… – начинает он и замолкает.

– Ты о чем?

– Как ты думаешь, может, тебе стоит с кем-нибудь это обсудить?

Я поворачиваюсь к нему. В полумраке я вижу, что его глаза полны искренней заботы.

– Со мной все в порядке, – говорю я.

– Но, Кирсти…

– Честное слово, если я хорошенько высплюсь, я снова стану самой собой. Та история с радионяней на прошлой неделе сильно испугала меня, но со мной все в порядке.

– Но если ты сходишь к своему врачу, возможно, она…

– Не нужен мне никакой врач. Мне просто нужно выспаться.

Я отворачиваюсь от мужа, но на этот раз вижу не то, что за окном, а свое отражение. Дело в том, что мне страшно облечь в слова то, что я на самом деле чувствую. Боюсь, если я приду к врачу и изолью ему душу, все тут же решат, что у меня нервный срыв. Может даже дойти до того, что меня признают неспособной воспитывать Дейзи. Никому не удастся забрать у меня ребенка. Никому.

Доминик наверху готовится ко сну, а я свернулась клубочком в углу дивана в гостиной и смотрю конец жизнеутверждающего фильма «про любовь». Девица получает своего возлюбленного, свет на экране сияет, музыка переходит в крещендо, но меня фильм не трогает, он не кажется мне ни душевным, ни милым, каким его задумал режиссер.

Сегодня мой день прошел почти как нормальный. Доминик ушел на работу, мы с Дейзи остались дома и играли. Пока она спала, мне удалось немного почитать. На ужин я приготовила овощную запеканку и проверила замки только три или четыре раза за день. Теперь, когда Доминик все знает, я уже не чувствую себя такой одинокой. В том смысле, что пусть он и не согласен со мной, пусть считает, что мне нужна помощь специалиста, но он не донимает меня. Сегодня утром он обнял меня чуть крепче и сказал, что любит. Вечером с работы он пришел поздно, однако принес букет цветов и сказал, что пропустит тренировку. Он очень заботлив и внимателен. Это помогает.

Я стараюсь не думать о Мартине. Задвинуть его подальше. Выкинуть из головы даже его дом. Для этого я представляю, что дома на нашей улице заканчиваются четвертым номером – нашим домом, что слева от нас поля и пустое место. Стоит мне вообразить, что его дом исчез, и владеющая мною паника слабеет. Едва у меня в голове возникает образ Мартина или его подвала, я тут же выталкиваю его наружу. Возможно, я поступаю неправильно, но это помогло мне пережить целый день и не развалиться на куски.