Катажина Бонда - Очкарик

— Я? — Пирес улыбнулся. — Я специалист по мокрой работе, хотя все считают меня шпионом.

Всех это очень развеселило. Пирес же как-то поник.

— Вчера в пуще я откопал два тела, а закопал три. Новая могила намного лучше. В ней хватит места еще для нескольких человек, хотя уже нет такой необходимости, потому что только я и остался, — добавил он, чем вызвал очередной взрыв смеха.

Он оживился, поняв, что они все равно не поверят в то, что он им скажет, поэтому начал рассказывать, что здесь происходило в течение двух последних недель. О черепах, похищении невесты, собачьей голове и скандале с рисунком на водонапорной башне. Они слушали его, попивая пиво, и настроение у них становилось все лучше. Когда он говорил о людоеде, чуть не отгрызшем девушке полплеча, бородач из Варшавы едва не подавился вареником.

— Хорошие сказки рассказываете, дедушка.

— Еще бы. — Пирес покивал. — Я живу в этой стране сказок уже восьмой десяток.

Он взял сигарету. Несколько молодых людей тоже пожелали закурить после еды и вышли с ним на террасу.

— Ты читал «Американских богов» Нила Геймана? — обратился он к самому старшему в группе.

— Давно, уже почти ничего не помню.

— Там есть одна хорошая фраза. Ради нее стоит освежить роман: «Три человека сохранят секрет, если двое из них мертвы», — сказал Пирес, но на этот раз никто не засмеялся. Все чувствовали, что сейчас старик говорит правду. — Нас было семеро, как великолепная семерка. Со времен окончания войны мы держали здесь власть. Я, Миколай и Петр были тремя последними из старой гвардии. А со вчерашнего дня один из нас навсегда остается в этой земле. Второй уехал в вечный отпуск. А я умею держать язык за зубами. Остальные отказались от трона, поэтому власть перешла к молодым. Такова жизнь.

После чего он пристегнул поводок к ошейнику собаки и вышел не прощаясь. Они очень удивились, что он не пришел сюда пешком. Габаритные огни старого мерседеса с двойными фарами загорелись, старик сел за руль. Пес примостился рядом с ним, на переднем сиденье. На дверце виднелись три обработанные антикоррозийным средством дыры. Автомобиль был помят со всех сторон и не ухожен. «Очкарик» идеально подходил своему владельцу.

— Ну и чудило, — подытожила одна из девушек. — Слава богу, что ушел наконец.

— А мне тут нравится. Тишина, спокойствие, — возразила другая. — Приехать сюда было отличной идеей. Наверное, все друг друга знают. Ходят в гости без предупреждения. Я всегда хотела перебраться в маленький городок.

Свет фонаря падал на оранжевый электрополотер. Саша видела надпись, но не могла прочесть. Ее очки остались в сумке. Она проклинала свою ветреность и астигматизм. На этот раз нападающий не успел сунуть ей кляп. Наверное, пошел посоветоваться с сестрой. Он знал, что «Тишина» пуста и никто ее все равно не услышит. Она надеялась, что Лукас успеет позвать на помощь прежде, чем ее распнут в молодильном кабинете пани Прус.

Она осмотрелась. Глаза постепенно приспособились к темноте. На вешалках в ряд висела рабочая одежда. Из одного кармана торчала бутылка кока-колы. Саша медленно, стараясь не шуметь, начала раскачиваться на стуле, пока у нее не получилось соскользнуть с него. Она зашипела от боли, когда в результате резкого рывка стул перевернулся, а пластиковая стяжка врезалась в запястье. Ладонь начинала деревенеть.

Саша осторожно опустила спинку стула на пол и, придерживая ее, чтобы она не издавала шаркающих звуков, доползла до полотера.

Надорванный молдинг на полотере она заметила, как только братец пани Прус закрыл ее здесь. Металл поблескивал, отражая свет уличного фонаря. Она не знала, достаточно ли он острый, но в комнате больше не было ничего, что можно было бы использовать вместо ножа. Когда она приблизилась к полотеру на расстояние вытянутой руки и прочла, наконец, название его марки, стул вдруг с грохотом перевернулся. Она вздрогнула, но не услышала никаких шагов. Скорей всего, на этаже не было никого, кроме нее. С этого момента она перестала соблюдать тишину. У нее было мало времени.

Она била гипсом по металлическому молдингу до тех пор, пока гипс не треснул, обнажая поломанную руку. Боли Саша почти не чувствовала. Она была так сосредоточена на нанесении ударов, которые, казалось, разносились многократным эхом по всей клинике, что ей удалось сломать молдинг, стукнув по нему буквально пару раз. Она с трудом взяла в руку отломанный кусок и принялась елозить острой его стороной по пластику. Из носа текло, она с трудом дышала. Глаза жгло огнем, боль от плеча отдавала в левую ногу, но инстинкт самосохранения был сильнее. Она чувствовала, что пистолет разорвал подкладку кармана и провалился ниже, в штанину. Он упирался краем рукоятки в пах. Саша старалась не думать о том, что оружие заряжено и снято с предохранителя. Она изо всех сил терла металлом о пластик, пока не поранила себе пальцы. Теперь на ее руках была и собственная кровь, и кровь Квака. Наконец осталось разрезать только последние несколько миллиметров. Все. Готово.