Андерс де ла Мотт - Конец лета

— Я подумал — может, тебе чего-нибудь горячего?

Монсон, поблагодарив, налил себе чашку кофе, и на миг ему стало совестно. У Эббе пропал сынишка, семья места себе не находит — и все же Эббе потрудился сварить ему кофе. И даже приготовил поесть. Откусывая от бутерброда с колбасой, он тайком изучал хозяина.

Пустые глаза, бледное, изборожденное морщинами лицо. Тени и неяркий свет штормового фонаря усиливали впечатление опустошенности. Но держался Нильсон прямо и вид имел вполне собранный.

— Как поиски? — спросил он.

Монсон указал на сад и кукурузное поле.

— Работаем. Темнота и дождь мешают. Но мы найдем его, вот увидишь. — Последние слова вырвались у него помимо воли, он не успел удержать их. Монсон давно служил в полиции и знал: если ситуация не поддается контролю — не давай обещаний. Но именно это он и сделал. Из сочувствия, сказал он себе, но тут же заподозрил, что не до конца честен с собой.

Рация снова затрещала, и он отвернулся. Не сообщение — просто статический шум, который почти сразу прекратился. Монсон дожевал бутерброд.

— Как Магдалена? — Он кивнул на верхний этаж.

— Заснула. — Нильсон, видимо, и сам услышал, как резко прозвучал его ответ, и заговорил мягче. — Она так изнервничалась, что выпила успокоительное. Ошиблась, случайно приняла двойную дозу и теперь крепко спит. Наверное, оно и к лучшему, пусть на какое-то время отключится от всего этого. Билли для нее всё… — Голос Нильсона дрогнул, и остаток фразы потонул в шуме дождя, барабанившего по ткани навеса.

— А что другие дети? — Монсон тут же сообразил, что вопрос можно истолковать двояко. Но Нильсон выбрал правильное толкование.

— Маттиас и Вера уже легли, но я, честно сказать, не верю, что они спят. Если бы не они, я бы тоже был там. — Он указал на кукурузное поле, где время от времени мелькал свет карманных фонариков.

Одна из поисковых групп, кажется, повернула назад, к усадьбе. Монсон сверился с картой и вздохнул: группа В вознамерилась прочесать участок вдоль забора, хотя этой ночью здесь уже все обыскали. Он взялся за рацию, но к уху ее не поднес. Плечи у Нильсона поникли, взгляд блуждал по саду, а рот приоткрылся, словно хозяин дома собирался что-то спросить. Теперь у него был вид совершенно сломленного человека, который вот-вот упадет…

Монсон кашлянул, соображая, что сказать.

— Ты нужен здесь, Эббе, — начал он. После секундного замешательства Монсон чуть неловко похлопал Эббе по плечу. — Искать может любой из нас, но кто, кроме тебя, позаботится о Магдалене и детях? К тому же, когда мы найдем Билли, кто-то должен ждать его дома.

Снова он пообещал больше, чем следовало, но слова и жест хотя бы возымели эффект. Нильсон закрыл рот и медленно кивнул.

Рация вновь затрещала.

— Монсон, ты там?

— Слушаю!

— Говорит Берглунд из группы В. Кинолог нашел что-то в поле, метрах в двадцати от лаза под забором.

— Что именно? — Монсон затаил дыхание. Посмотрел на Эббе. Тот выпрямился — казалось, он снова обрел силы.

После серии помех из рации прорезался голос Берглунда.

— …ночек. — Больше Монсон ничего не расслышал.

— Еще раз! — велел полицейский, склоняясь над картой и пытаясь определить, о каком месте идет речь. — Что вы там нашли, Берглунд?

Рация снова затрещала.

— Ботиночек. Синий с белым.

Рууд остановил «вольво» перед ее домом. От резкого запаха освежителя, болтавшегося под зеркалом заднего вида, свербило в носу. Рууд отстегнул ремень, и на какой-то миг ей показалось, что он собирается напроситься на чашку кофе.

Вероника начала было бормотать плохо придуманное извинение, но Рууд порылся в кармане брюк и с некоторым усилием выудил оттуда пакетик табака, после чего снова пристегнулся.

— Увидимся в понедельник, — сказал он. — Завтрак-планерка — в девять.

— До понедельника!

Она вышла из машины раньше, чем Рууд успел сунуть табак в рот. Остановилась, положив руку на дверцу.

— Спасибо.

— Не за что, крюк небольшой.

Вероника хотела еще что-нибудь сказать, но тут Рууд подмигнул.

— На следующей неделе будет легче. Честное слово, Вероника.

В такой квартире мог бы обитать кто угодно. Сорок эклектично обставленных квадратных метров: находки с блошиного рынка соседствовали с мебелью из «Икеи». Кухня и гостиная справа, спальня — слева. Чисто, аккуратно и практично. Ни семейных фотографий, ни картин, ни рисунков. Ни ароматических свечей, ни подсвеченных статуэток Будды, ни магнитиков с мудрыми изречениями вроде Carpe diem [2] Живи настоящим ( лат .) или «Сегодня первый день конца твоей жизни» на холодильнике.