Джон Харт: Безмолвие

– Она была единственной невинной. Неужели ты не понимаешь? – Слезы текли по его лицу. Он снова закашлялся, сплюнул кровь и раскрыл ладонь, на которой лежал камень. – Возьми. Спаси мою жену.

– Не могу.

– Убей Кри – и весь мир твой.

– Она еще ребенок.

– Она – последняя цена.

– Где-то я это уже слышал…

Старик моргнул. Поперхнулся.

– Айзек…

– Ты ведь любил его.

– Любил.

– Он ведь тоже за все заплатил. Как и те, кого ты повесил. Как и Айна, которая была даже моложе, чем Кри сейчас. А твой сын? – Джонни снова попытался сдвинуться с места и снова не смог. – Что стало с ребенком Мэрион?

– Мне пришлось отдать его.

– И разве он не заплатил? Остался без отца. Без семьи.

Слова прозвучали как последние, но Джон покачал головой и едва слышно прошептал:

– Она хотела быть матерью и женой. И я хотел для нее того же.

– Она и была матерью и женой.

– Недолго.

– Неужели ты не понимаешь? – Джонни удалось схватить еще глоток воздуха. – Последняя цена будет всегда. Одна, другая… Айзек. Твой сын. Я не хочу убивать невинную девушку. Время Мэрион прошло. И твое тоже.

– Пожалуйста…

– Нет.

– Джонни…

– Все закончится здесь. Сейчас. Никто больше никого не убьет.

Старик закрыл глаза, и Джонни увидел, как все в нем сломлено: воля, сила, надежда.

– На холме… лужайка…

«Умирает», – понял Джонни.

– Я ее найду.

– Рядом… бок о бок…

– Обещаю.

– Это все, что осталось.

Джон закрыл глаза, и воздух вокруг них пришел в движение. Джонни ощутил силу и тепло, теплый миг, бывший тенью смерти старика. Он коснулся руки Джонни и излил последнего себя в ту цепь, что связывала их. Джонни почувствовал ожог и боль, потом пришло исцеление. Когда все закончилось, камень скатился с ладони старика.

– Я хотел, чтобы у нее было все это.

Джонни открыл было рот, но слов, подходящих такому моменту, не нашлось. Старик кивнул, забрался под шкуры рядом с умирающей женой, взял ее за руку, поцеловал любимую в щеку и испустил дух.

Джонни еще долго сидел в пещере. Рядом лежал камень, но он не дотронулся до него, а думал о Джоне и Мэрион, их долгих годах вместе, о своей жизни и о камне. А потом в свете костра появилась Кри. Девушка шла спокойно и уверенно, и Джонни вдруг пришло в голову, что он ведь не знает о ней ничего и что она изменилась каким-то едва ли не волшебным образом.

– Он сказал, что ты меня найдешь.

– Я вижу тебя с закрытыми глазами.

– А душа Массасси?

– Она – восходящее солнце.

Впервые за все время Джонни присмотрелся к ней внимательнее. Глубокие, спокойные глаза. Сияющее, словно под лучами солнца, лицо. Сейчас она выглядела старше, мудрее. Подойдя к постели, Кри посмотрела на мертвого мужчину и его все еще дышащую жену. С Мэрион ее взгляд сместился на Джона, его деформированные члены, изношенное тело.

– Я могла бы сказать ему, что этим все и кончится.

– Откуда ты могла знать?

– До своей собственной я прожила тысячу жизней. – Кри опустилась на пол, но не слишком близко, так что Джонни при желании мог бы первым дотянуться до камня. – Я знала Джона Мерримона, когда он был молодым. Знала его жену, когда у нее случилась лихорадка.

– Он просил меня взять камень.

– Возьмешь?

– Если не возьму, Мэрион умрет.

– Так пусть умрет.

Джонни задохнулся от неожиданной боли. Как бы там ни было, он знал Мэрион очень близко, как только может знать женщину мужчина. Пусть даже через сон. Он даже любил ее. Не так, как Джон, но все-таки…

– Та жизнь никогда не была твоей, – сказала Кри. – И сила тоже не твоя.

Джонни промолчал, но ощутил близость камня к руке. Камень предлагал другую жизнь, другие возможности, знания о самом важном и самом древнем. Кри слегка склонила голову, как будто видела эту внутреннюю борьбу. Может быть, и в самом деле видела.

– А ты знаешь, что Джон Мерримон первым нарушил слово? – спросила она. – Что если б не это, Мэрион жила бы полной, нормальной жизнью, как и обещала Айна?

Правда эта была столь безобразна, столь отвратительна, что Джон Мерримон так никогда и не признался в совершенном деянии. Но Джонни видел сны и понимал, что случилось.

– Он передал землю Айзеку, а не Айне.

– Он первым нарушил сделку.

– Думаю, он любил Айзека.

– Предательство имеет цену, разве нет?

Джонни посмотрел на Мэрион, не в первый уже раз думая об этой самой последней цене.

– Мне очень жаль, что так случилось с твоей матерью. Я остановил бы Вердину, если б мог.