Джейн Робинс - Белые тела [litres]

Я уставилась в «Вог», но не читаю. Напротив, я слушаю, о чем они говорят, хотя в основном Тильда задает Феликсу вопросы: «Что там насчет Хулио?», «Как много ты пробежал сегодня?», «Как тебе мой маникюр?», «А туфли тебе нравятся?». Очевидно, что интерес к его мнению обо всех бытовых вещах показывает, как сильна их связь друг с другом, атмосфера на кухне интимная, особенная. И вдруг, как гром посреди ясного неба, Феликс восклицает: «О, черт! Я не купил минеральной воды…»

Он говорит это с такой ненавистью и раздражением на лице, что в комнате как будто резко похолодало, как если бы в душе вода вдруг переключилась с горячей на холодную. И это совершенно несоразмерно проблеме. «Мне подойдет и из-под крана», – говорю я, Тильда отзывается: «Мне тоже». Но он уже на полпути к входной двери, которая с грохотом захлопывается за ним, и мы слышим, как он матерится, спускаясь по лестнице.

– Что это с ним? – Поднимаюсь с дивана и прихожу к ней на кухню, где она стоит, прислонившись спиной к холодильнику, как будто пригвожденная его словами.

– Да бог его знает… Феликс, похоже, сильно нервничает, когда дело касается газированной воды.

Я вижу, что Тильда старается не заплакать, похоже, внутри у нее настоящая буря эмоций.

– Ну что ты, скажи мне… Это ведь не из-за воды, верно?

Она машет головой и теребит рукава, натягивая их на запястья.

– Я знаю, ты хочешь, чтобы он мне понравился, – говорю, аккуратно касаясь ее руки, от чего сестра вздрагивает. – И он мне нравится. Я думаю, он замечательный… Но вот сейчас было что-то странное. Я к тому, ну, это же просто вода, а он так сорвался ни с того ни с сего.

– Ему сейчас тяжело приходится на работе, иногда он становится таким из-за этого. Огрызается.

– И все-таки это было стремно.

Тильда качает головой, подразумевая, что я не должна осуждать его, и говорит с легкой дрожью в голосе:

– Ты увидишь, он станет прежним, когда вернется.

Действуя по наитию, я наклоняюсь к ней и задираю рукав ее шелковой рубашки до локтя, обнажая белую кожу, покрытую желтыми и синими синяками, похожими на смазанные пятна туши.

Хватаю ее за руку, чтобы рассмотреть поближе.

– Прекрати! – говорит она. – Ради бога!

– Тильда! Что происходит? Расскажи мне, пожалуйста.

Она отталкивает меня, сильно, так, что я врезаюсь в угол, и одергивает рукав обратно. Убегает в спальню, а затем в смежную с ней ванную комнату, захлопнув дверь и повернув замок.

Я в шоке от того, что только что случилось. Почему я это сделала? Как почувствовала, что у нее повреждены руки? Это просто необъяснимо. Тогда, на Темзе, у нее не было никаких синяков. Ее тело было молочно-белым, без каких-либо пятен, кроме родинки на левом плече.

Сажусь на ее кровать, уставившись на закрытую дверь ванной, и думаю, что сказать: мы совсем близко, но я безнадежна, постоянно отталкиваю ее от себя своей тупостью и прямолинейностью. Осторожно подаю голос: «Ты там в порядке?» Но она не отвечает. Я ложусь, зарываясь лицом в подушку, вдыхаю ее запах и жду. Периодически раздаются какие-то звуки: шум текущей воды, шаги туда-сюда, и через некоторое время она подает голос: «Да ничего, Калли, со мной все хорошо». Она выходит из ванной, посвежевшая и радостная, но немного не в себе, глаза все еще красные. Я готова еще раз сказать ей, что она может на меня положиться, но мне это не удается из-за звука в соседней комнате. Это возвращается Феликс (у него отдельный ключ!). Мы вместе выходим из ванной и видим, что он совершенно переменился – широко улыбается, в руке у него большая бутылка минеральной воды, и он опускает ее на кухонный столик с глухим ударом вместе с ключами от автомобиля, на которых висит брелок «Порш». Тильда реагирует на это, как восторженная идиотка, подпрыгивая на месте и размахивая волосами, и бросает на меня взгляд, проверяя, смотрю ли я.

– Ты не забыл!

– Как видишь.

Он перебрасывает ключи Тильде, и они уходят, его рука лежит на ее плечах, а я следую за ними, создавая контраст с их светлыми волосами, худыми бедрами и до невозможности современной красотой.

– Так ты забыл воду нарочно? Ну хитрец! – говорит Тильда с любовью.

Пройдя несколько улиц, мы можем насладиться видом новой машины Феликса, серебристым спортивным «Поршем». Он открывает дверь, садится на водительское сиденье, нажимает кнопку, крыша отъезжает назад. «Джеймс Бонд», – говорю я, стараясь показать, что я под большим впечатлением, но сама до сих пор думаю о руках Тильды. Забираюсь на заднее сиденье, а Тильда садится вперед, достает белый конверт, на нем острым и узким почерком написано ее имя. Она открывает его и читает то, что написано на открытке внутри.