Джейн Робинс - Белые тела [litres]

– Выглядишь ужасно, – говорю я. – Что случилось?

Она кладет палец в рот и кусает его так сильно, что я ожидаю увидеть на нем кровь после такого. Потом она садится на кровати и начинает биться головой о стену.

– Прекрати! – Оттягиваю ее от стены, думая, что она сошла с ума, и мы обе падаем на кровать, нас переполняют эмоции. Я глажу сестру по волосам, стараюсь приободрить ее.

– Ну чего ты, все будет хорошо. Помни, я всегда присмотрю за тобой… Помни, что мы – самые любимые.

Она слегка улыбается, заливаясь слезами. «Самые любимые» – так нас называет мама, с самого нашего детства.

– А что насчет Питера Пэна? – говорю я. – Подумай о пятнице, о том, какой классной ты будешь…

– Я знаю. – В ее голосе слышно отчаяние. – Я должна быть классной в пятницу… Должна…

Я присматриваю за ней в школе в пятницу, переживая, что она пребывает в панике. Когда я спрашиваю, не боится ли она, она просто бросает небрежное: «О, нет, все нормально» – как будто нет никакого повода для волнения, но я продолжаю беспокоиться до пяти вечера, пока не приезжают зрители. К половине шестого актовый зал набит народом, все шумят и суетятся, но болтовня стремительно затихает, когда включают музыку и занавески расходятся в стороны, открывая зрителям спальню детей семьи Дарлинг. А когда, несколько минут спустя, на сцене появляется Тильда, мне становится нехорошо.

Она идет к центру сцены шатаясь, лицо ее совсем побелело, глаза остекленели от ужаса, а меня точно приковало к стене, едва могу дышать. Но сестра собирает всю свою храбрость и говорит голосом Питера Пэна, громко и чисто. Вскоре она становится главной на сцене, прыгает так, как будто пол охвачен огнем, размахивает мечом. И становится очевидно – ситуация доводит до дрожи вовсе не Тильду, а Лиама. На репетициях он был подвижным сорвиголовой, а теперь как будто весь сжался под светом прожекторов. В каждой сцене актерская игра Тильды затмевает его. Иногда она остроумно обращается к публике, так что все смеются, и ее действия вызывают спонтанные аплодисменты. В конце, когда все родители хлопают и свистят, она выходит на поклон, вся сияя, а Лиам смотрит на нее одновременно и восхищенно, и будто бы недоуменно. После спектакля миссис Брукс подходит к маме, удивляюсь, увидев ее: это одна из тех тучных темнокожих женщин из района Нельсона Манделы, а в одном ее ухе ряд толстых металлических колец.

– Ваша Тильда – настоящая актриса, – говорит она, улыбаясь широко и открыто, прямо как Лиам. – Могу представить ее в этой профессии.

Она поворачивается ко мне.

– А ты? Ты не хотела играть в пьесе?

Пожимаю плечами. Лиам присоединяется к нам, и мама говорит, что ему удалось показать добрую сторону капитана Крюка, предлагая непременно зайти как-нибудь к нам в гости. В это время подходит Тильда, и мы направляемся к машине.

– До понедельника, – говорит Лиам. Тильда отвечает ему лучезарной улыбкой, как будто между ними все наладилось.

Позже, когда мы возвращаемся домой, я иду в спальню и роюсь в ящике, доверху забитом моими кофтами и футболками. Где-то в глубине я надежно спрятала старый красный свитер из шерсти. Сейчас он мне слишком мал. Я достаю свое «Досье», завернутое в этот свитер. Это уже не тот «Дневник для принцесс», какой был у меня в семь лет, а аккуратная тетрадь, которую я купила на свои карманные деньги в книжном магазине «У. Х. Смит». Открываю и обнаруживаю, что не писала ничего целых шесть месяцев. Но теперь я берусь за ручку, и слова приходят в голову с бешеной скоростью, на меня обрушивается целый водопад из слов. Я расписываю, как она влюбилась в Лиама, как окончательно зациклилась на нем. Затем пишу о том, как она упала духом, когда решила, что больше ему не нравится, рыдая по ночам до потери сил, била себя, доходя до сумасшествия. Однако все стало лучше, когда она начинала играть. Тильда блестяще сыграла Питера Пэна, зрители ее просто обожали; мне даже кажется, что Лиам снова хочет с ней дружить только благодаря этому.

Просыпаюсь с ощущением тошноты, вспоминая, что сегодня Тильда придет ко мне на обед. Я боюсь все испортить и отпугнуть ее. А еще я страдаю из-за Дафны, которая сидит у входа в магазин, наблюдая за всем. У моей начальницы есть привычка раздражать людей своим любопытством и привычкой лезть не в свои дела, поэтому, пока я принимаю душ, отметаю мысли о работе, вместо этого концентрируясь на том, какие вопросы я задам Тильде. «Не провоцируй конфликт, – говорю я себе. – Будь деликатна».