Джон Гришэм - Апелляция [Фейк]

— Я принесу сока, — почти прошептала Рейчел и вошла в дом.

Нейт встал, потянулся и пришлепнул нескольких москитов, покушавшихся на его нежное тело.

В доме замаячил слабенький свет. Рейчел вынесла глиняный горшочек, в котором горел огонек.

— Листья вот этого дерева, — объяснила она, ставя горшочек на землю у двери. — Мы их жжем, чтобы отгонять москитов. Садитесь поближе.

Нейт последовал ее совету. Она снова ушла в дом и вернулась с двумя чашками. Рассмотреть, что в них, в темноте было невозможно.

— Это макаюно, напоминает апельсиновый сок.

Они сидели теперь на земле, почти касаясь друг друга, прислонившись спинами к стене дома. Горшочек с курящимися листьями стоял у их ног.

— Говорите тихо, — предупредила Рейчел. — Голоса в темноте разносятся далеко, а индейцам нужно спать. Они очень любопытны и захотят узнать, что здесь происходит.

— Но они же не понимают по-английски.

— Да, но все равно будут прислушиваться.

Его тело уже несколько дней не знало мыла, и он почувствовал внезапное смущение. Сделал глоток, потом еще один.

— У вас есть семья? — спросила Рейчел.

— Были. Две. Два брака, два развода, четверо детей. Сейчас я живу один.

— Вы так легко разводились?

Нейт отпил еще немного теплой жидкости. До сих пор ему удавалось избегать тяжелой диареи, которая часто настигает иностранцев в тропических странах. Этот густой напиток, разумеется, был безвреден.

Двое американцев посреди дикой природы. У них столько тем для обсуждения, почему непременно надо говорить о разводе?

— Признаться, оба развода дались мне весьма болезненно.

— Тем не менее это происходит очень часто. Мы вступаем в брак, разводимся, встречаем кого-то другого, снова создаем семью, опять разводимся. Опять встречаем человека…

— Мы?

— Я употребила это местоимение, имея в виду так называемых цивилизованных людей. Образованных, сложных…

Индейцы развода не знают.

— Но они и моей первой жены не видели.

— Она была такой неприятной?

Нейт глубоко вздохнул и отпил еще сока. «Доставь ей удовольствие, — сказал он себе. — Ей так хочется поговорить с кем-нибудь из ее прошлой жизни».

— Простите, — спохватилась Рейчел. — Я не хотела совать нос в ваши дела. Это невежливо.

— Она была неплохим человеком, во всяком случае, в молодости. А я много работал, еще больше пил. Постоянно пропадал если не в конторе, то в баре. Она обижалась, потом озлобилась и начала мне изменять. Ситуация вышла из-под контроля, и мы возненавидели друг друга.

Короткая исповедь закончилась, и матримониальные неприятности казались ему теперь такими ничтожными.

— А вы никогда не были замужем? — спросил он.

— Нет. — Рейчел сделала глоток. Она была левшой и, когда поднимала чашку, коснулась Нейта плечом. — Павел никогда не женился, как вы знаете.

— Какой Павел?

— Апостол Павел.

— Ах, апостол.

— Вы читаете Библию?

— Нет.

— Однажды, в колледже, я была влюблена. И хотела выйти замуж, но Господь не допустил этого.

— Почему?

— Потому что Он хотел, чтобы я жила здесь. А юноша, которого я любила, был добрым христианином, но физически слабым человеком. Стань он миссионером, он бы просто не выжил.

— Сколько еще вы намерены здесь жить?

— Я не собираюсь уезжать отсюда.

— Значит, вас похоронят индейцы?

— Наверное. Это меня не беспокоит.

— Многие миссионеры ВОМП умирают в местах своего служения?

— Нет. Большинство возвращаются домой. Но у них есть родственники, которые могут их похоронить.

— У вас было бы полно родственников и друзей, если бы вы сейчас вернулись в Америку. Вы бы стали знаменитостью.

— Это еще одна причина, по которой мне следует оставаться здесь. Тут мой дом. А деньги мне не нужны.

— Не говорите глупостей.

— Это не глупость. Деньги для меня ничего не значат. Разве вы этого еще не поняли?

— Вы даже не знаете, сколько их.

— И спрашивать не хочу. Я делала сегодня свою работу, совершенно не думая о деньгах. Так будет и завтра, и послезавтра.

— Одиннадцать миллиардов — ни больше ни меньше.

— Вы думаете, это производит на меня впечатление?

— На меня произвело.

— Потому что вы поклоняетесь деньгам, Нейт. Вы принадлежите миру, где все измеряется деньгами. Это своего рода религия.

— Да, так и есть. Но и секс очень важен.

— Ну ладно, деньги и секс. Что еще?

— Слава. Каждый хочет быть знаменитым.

— Мир, достойный сожаления. Люди живут, словно в лихорадке. Они работают не разгибая спины, чтобы зарабатывать деньги, покупать вещи и производить впечатление на других. Человек ценится по тому, чем он владеет.