Бернар Миньер - Сестры [litres]

– Мы едем к Лангу, делаем обыск и задерживаем его, – ответил он.

Туман еще больше сгустился. Маленькие рощицы и холмики поля для гольфа тонули в его глубине, а солнце превратилось в бледный, как луна, диск. Выйдя из машины, Сервас ощутил на губах привкус тумана, а на коже – его влагу. Он подошел к воротам и нажал мокрую кнопку звонка.

– Да?

– Это капитан Сервас, господин Ланг. Можно войти?

Ворота с гудением открылись. Дом в конце аллеи смотрелся какой-то бесформенной массой. Впереди колыхались и закручивались вокруг деревьев беловатые хлопья тумана. Полицейские молча протопали по гравию аллеи к дому. Подойдя поближе, Сервас различил на крыльце фигуру Эрика Ланга, стоявшего на пороге своего мастерски спроектированного дома.

– Чувствуете этот запах? – сказал он. – Это запах Гаронны. Обычно, чтобы его ощутить, надо подойти к самой воде, а сейчас он поднимается вместе с туманом и присутствует в каждой его капельке, как пахучие молекулы в дезодоранте. Запах утопших душ… – Писатель бросил быстрый, осторожный взгляд на спутников Серваса. – Вы явились не один, капитан…

– Господин Ланг, мы должны произвести обыск в вашем доме.

Он заметил, как расширились глаза писателя, но это была единственная реакция. Потом на его лицо снова вернулась бесстрастная маска.

– Поскольку меня не уведомили официально, я полагаю, у вас есть санкция на обыск, подписанная судьей, – сказал Ланг.

– Конечно.

Сервас протянул ему факс. От тумана бумага слегка намокла и покоробилась у него в кармане. Ланг бросил на нее короткий взгляд и молча пригласил их войти, не требуя больше никаких подтверждений.

– Могу я узнать, что именно вы ищете?

– Нет.

– Я должен позвонить своему адвокату.

– Звоните. Но это ничего не изменит.

Туман льнул к стеклам, оставляя на них липкий след. И создавалось впечатление, что сидишь в гигантском аквариуме, где плавают здоровенные рыбины. Для работы они разделились: Сервас взял на себя кабинет Ланга и первый этаж, а Эсперандье и Самира – второй. Он направился в кабинет и, едва переступив порог, узнал обстановку с фотографии, которую получил Реми Мандель: те же стеллажи с книгами, тот же рабочий стол с лампой, тот же кожаный бювар. Все в точности такое же. И снова возникли вопросы. Был ли убийцей тот, кто послал фото, а следовательно, продал рукопись Реми Манделю? Как он разыскал фаната, как узнал, где с ним можно увидеться? Все это никак не вязалось с Гаспаром Фроманже.

Мартен быстро пробежал глазами по книгам на стеллажах. Круг чтения Эрика Ланга был очень эклектичен: здесь стояли рядышком романы и эссе, биографии, поэзия и даже комиксы. На отдельной маленькой полке разместились переводы его книг. Сервас насчитал двадцать языков.

В ящике письменного стола он обнаружил несколько часов марки «Патек Филипп», «Ролекс» и «Егер-Лекультр»; ящик для сигар из красного дерева с вмонтированным в крышку медным гидрометром; ручку «Монблан»; скоросшиватель; десятки карандашей и маркеров; бумагу для писем с водяными знаками и конверты верже цвета слоновой кости; запонки, ключи и мятные леденцы. Заурядный грабитель, несомненно, сначала взял бы часы. Они наиболее прибыльны, и их легче сбыть.

Дальнейший осмотр письменного стола не принес ничего особенного. Сервас вышел из комнаты. Что он, собственно, искал? Он что, думал, что прошлое вот так возьмет и всплывет на поверхность? Здесь, в этом доме?

Мартен толкнул следующую дверь. За ней оказалась тесная комната, что-то вроде гардеробной, где стояли стеллажи из обыкновенной ДСП, а не из дубовых плашек, как в кабинете. На стеллажах стопками лежали скопившиеся за десятки лет журналы, обозрения, газеты и каталоги. Каждая стопка была сантиметров сорок высотой. Интересно, были ли там статьи о деле первопричастниц? Уже при одной мысли о том, что надо просмотреть всю эту массу печатной продукции, ему стало не по себе.

На стеллажах и на бетонном полу стояли еще штук двадцать коробок, и на каждой толстым маркером был обозначен год, с 1985-го до 2017-го. Материалы за пять последних лет находились в одной коробке. Поскольку крышки не были заклеены скотчем, Сервас открыл одну из них и прочел на конверте, лежавшем сверху: «Для господина Эрика Ланга, издательство YP».

Это была переписка с читателями .

Сервас вспомнил, что сказал Ланг по поводу письма Амбры в 1993-м: я не коллекционирую письма .

Так вот почему переписка последних лет уместилась в одну коробку: почтовую бумагу, конверты и марки заменили имейлы и сообщения в Фейсбуке. Теперь простые читатели и фанаты имеют прямой доступ к любимому писателю, минуя мелочный отбор писем в издательствах или задержки почтовой доставки. Но разве это частично не лишает загадочности писателей, обычно не желающих жертвовать своим высоким уединением и спускаться на арену из своих неприступных башен из слоновой кости? Разве обязан автор круглосуточно быть доступен в один клик? Разве их ремесло не требует отстранения и сосредоточенности, иными словами, нелюдимости в легкой форме? Как можно ввязаться в драку и одновременно находиться над ней?