Бернар Миньер - Сестры [litres]

– Ух ты, – сказал Эсперандье, когда только что зажженные неоновые лампы перестали мигать. – Я даже и не знал, что такие склады еще существуют! А ты давно узнал?

Неон скудно освещал помещение, и углы тонули в полумраке. Эсперандье вспомнил последнюю сцену из фильма Спилберга «Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега», где ящик с Ковчегом Завета прячут вот в таком же ангаре среди других одинаковых ящиков. Настолько быстро, насколько позволяла длина ее ног, выражая свое нетерпение возмущенным стуком каблуков, секретарша подошла еще к одной двери, открыла ее и посторонилась, пропуская посетителей вперед.

Интерьер смахивал одновременно на блошиный рынок, закрома старьевщика, склад комиссионного магазина или запасник какого-нибудь музея. Проходя мимо груды разношерстных предметов, Венсан обнаружил среди них рулетки казино, бейсбольную биту, две мотыги, секатор для живой изгороди, дешевую бижутерию, скрипку, матрас с каким-то пятном, очень похожим на кровь, а также оленьи рога и чучело крокодила. Или аллигатора?.. Он шел следом за Сервасом, который осматривал стеллажи с видом человека, точно знающего, куда идет. Сейчас он был очень похож на Индиану Джонса, недоставало только шляпы и хлыста. К тому же заместитель всегда находил, что его командир похож на Харрисона Форда [28] Харрисон Форд играл роль Индианы Джонса в киноэпопее С. Спилберга. .

– Слушай, но это просто чертовски невероятное место! – сказал Венсан, поравнявшись с Сервасом. – Ты ведь здесь уже бывал, да?

Не отвечая, тот указал ему на один из стеллажей. На полке лежали два пожелтевших белых платья и деревянный крестик в запыленном прозрачном футляре.

Когда они вышли, туман сгустился еще больше и слегка отдавал дымом.

– И что теперь? – спросил Эсперандье.

– Теперь на кладбище; сегодня в половине пятого похороны Амалии Ланг. Скажи Самире, чтобы присоединилась к нам. И еще мне надо, чтобы кто-нибудь взял на себя труд обнаружить и проанализировать малейшие следы ДНК, которые еще остались на этих вещдоках.

Эсперандье, как и все, знал, что за последние годы и даже за последние месяцы исследование генетических следов сильно продвинулось, и сегодня можно проанализировать ничтожные и раньше считавшиеся неопределимыми следы ДНК.

– Но сегодня суббота, – заметил он.

– Найди тех, кто тебе должен.

Похороны – всегда одно и то же. Чувствуется, что никто из присутствующих идти сюда не хотел и стоять здесь не хочет. Потому что им не удается избавиться от мысли, что когда-нибудь настанет их черед. Потому что они неизбежно начинают себя жалеть. Потому что вспоминают, что и они смертны. И потому что никому эта идея не нравится.

Конечно, она больше затрагивает стариков, чем молодых. И все юные существа, которых видит здесь Сервас, выглядят опечаленными, но на самом деле притворяются, потому что они пока еще верят – или почти верят – в свое бессмертие. Наверное, думают, что впереди еще длинная жизнь, а она коротка, чертовски коротка… Интересно, а у него самого бо́льшая часть прожитого уже позади или еще впереди? Очевидно, вероятность того, что она уже позади, более велика, но не исключено, что он доживет до ста лет. Правда, у него есть гнусная привилегия этого не знать… Хотя он предпочел бы знать эту дату заранее. Подобные мысли всегда крутятся в голове на похоронах, сказал себе Мартен.

Он огляделся вокруг. Красивое место, если не замечать высокую опору высоковольтной линии, которая как-то не вязалась с этим кварталом дорогих вилл, окруженных соснами и тисом. Кладбище было маленькое – могил сто, не больше – и с него открывался чудесный вид на холмы – конечно, если все не тонуло в тумане, как сегодня. Дом Ланга стоял менее чем в километре отсюда, до него вполне можно дойти пешком.

Сервас внимательно наблюдал за ним.

Ланг выглядел таким же взволнованным, как и при последней встрече, и Мартен готов был поклясться, что это не наигранное. Вид у писателя был действительно плачевный: волосы грязные, щеки ввалились, вокруг глаз темные круги. Мартен еще раз посмотрел вокруг, чтобы понять, кто есть кто. На самом деле людей было не так уж много: человек тридцать, не больше. Они втроем с Самирой и Эсперандье стояли в сторонке среди могил и пристально наблюдали за всеми издалека. Священника не было. Гроб из светлого дерева при полном молчании опустили в могилу сотрудники похоронного бюро. Туман плыл над ними, как пушечный дым над артиллеристами.