Си Джей Уотсон - Прежде чем я усну [litres]

Или я лезу туда в поисках фотографий Адама? Я знаю, что они там, возьму всего одну и убегу из этого номера. Буду бежать, бежать, бежать, а когда бежать не останется больше сил, позвоню Клэр или кому-нибудь еще и скажу, что больше так не могу. И попрошу помощи.

Сунув руку поглубже, я нащупываю что-то, сделанное из металла и пластика. Что-то мягкое. И конверт. Достаю его с мыслью, что там фотографии, что это тот самый конверт, который я находила дома, у него в кабинете. Должно быть, я сама запихнула его в чемодан мужа, когда складывала его вещи. Переворачиваю конверт лицевой стороной к себе и читаю: «Конфиденциально». Не думая, разрываю его, достаю содержимое.

Бумага. Много-много страниц. Они мне знакомы. В тонкую голубую линейку, с красными полями. Такие же страницы в моем дневнике – в книге, которую я сейчас пишу.

И тут я узнаю собственный почерк и начинаю догадываться.

Я прочла не всю свою историю. Она длиннее. Во много раз.

Открываю собственную сумочку и извлекаю из нее дневник. Я как-то раньше не заметила, но после последней исписанной страницы не хватает целого блока. Страницы были аккуратно вырезаны скальпелем или лезвием бритвы, близко-близко к корешку.

Их вырезал Бен.

Я сижу на полу, странички из дневника разложены вокруг. Это и есть пропавшая неделя моей жизни.

На первой странице дата: «Пятница, 23 ноября». Тот самый день, когда я встречалась с Клэр. Должно быть, я написала это в тот же вечер, когда поговорила с Беном. Наверное, мы поговорили, как я и хотела. Я начинаю читать.

Я сижу здесь, на полу в ванной комнате, в доме, в котором вроде бы просыпаюсь уже много лет подряд. Передо мной – дневник, в руке у меня ручка. И я пишу, потому что это единственное, что я сейчас могу делать.

Вокруг меня – куча носовых платков, пропитанных слезами и кровью. Стоит мне моргнуть – перед глазами встает красная пелена. Кровь затекает в глаз – я еле успеваю ее вытереть.

Я посмотрела в зеркало и увидела, что у меня рассечена кожа над глазом и губа тоже. Когда я глотаю, во рту остается металлический привкус крови.

Хочется спать. Спрятаться где-нибудь, залечь в логове, как дикий зверь.

Вот кто я сейчас. Загнанный зверь. Живущий от мгновения к мгновению, от одного дня к другому, пытаясь что-то понять о мире, в котором я очутилась.

Сердце мое отчаянно бьется. Я вновь и вновь перечитываю средний абзац, останавливаясь на слове «кровь». Что же случилось?

Я быстро читаю дальше, спотыкаясь о слова, выхватывая строку за строкой. Когда вернется Бен, он точно отберет у меня странички, а я не успею их дочитать. Я не должна упустить единственный шанс.

Я решила, что лучше всего будет поговорить с ним после ужина. Мы ели в гостиной колбаски и пюре, держа тарелки на коленях. Когда мы закончили, я попросила его сделать телевизор тише; он не понял почему.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала я.

В комнате стало очень тихо – только тикали часы и вдалеке глухо шумел город. Голос мой прозвучал глухо и бесстрастно.

– Милая, – произнес Бен, ставя свою тарелку на кофейный столик между нами; на краю тарелки лежала недоеденная колбаска, в густой подливе плавали горошины. – Все хорошо?

– Да, – ответила я. – Все хорошо. – Я не знала, как продолжать разговор, а он смотрел на меня с удивлением и ждал. – Ты ведь любишь меня, правда? – спросила я. У меня было чувство, что я собираю доказательства, чтобы не таким болезненным было разочарование.

– Да, – ответил он. – Ну конечно. А что? Что не так?

– Бен, я тебя тоже люблю. И я понимаю, почему ты так делал. Но ты мне лгал и продолжаешь лгать.

Не успела я это произнести, как тут же пожалела о сказанном. Я увидела, как он скривился, пошевелил губами, точно хотел возразить, а в глазах его мелькнула боль.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он. – Кристин…

Теперь все пути были отрезаны. Я должна продолжить разговор. Я уже барахтаюсь в потоке, и надо плыть, иначе мне не выбраться.

– Я знаю, что ты делал это только для того, чтобы меня защитить, скрывал от меня многое, но дальше так продолжаться не может. Мне нужно знать.

– Ты о чем? – спросил он. – Я тебе никогда не лгал.

Я начала сердиться:

– Я знаю про Адама.

Тогда его лицо изменилось. Я увидела, как он дернулся и отвернулся, уставившись в угол комнаты. Смахнул пылинку с рукава своего джемпера.

– Что?

– Про Адама, – повторила я. – Я знаю, что у нас был сын.