Луиза Дженсен - Свидание [litres]

– Джеймс! – обрывает его Джулс. – Не будь идиотом! До этого не дойдет. Эли ничего плохого не сделала.

– Знаю, но…

Я перестаю их слушать, захожу в интернет, читаю… и в ушах начинает греметь. Раскачиваюсь взад-вперед, мечтая, чтобы все это прекратилось.

– Дыши.

Мне кладут руки на плечи, останавливают. Глядят в глаза.

– Вдох, выдох. Медленно.

Легкие снова дышат нормально, и я обнаруживаю, что негромко вою.

– Здесь сказано, что осудить за убийство могут и в отсутствие трупа! Достаточно косвенных улик!

Сердце болезненно колотится в груди.

– Где сказано?

– В «Википедии». – Проматываю страницу вниз.

Джулс мягко забирает телефон из моих холодных потных ладоней.

– «Википедия» пишет вздор. И вообще, при чем тут убийство? Никто тебя ни в чем не обвиняет. Хотя ясно, что кто-то мстит. Надо только понять кто.

– Тот, с кем я ходила на свидание, больше некому. Перчатки, кровь на машине, антидепрессанты, пост в «Фейсбуке». Меня подставляют! Наверно, он что-то сделал с Крисси, а теперь переводит стрелки.

Невооруженным взглядом видно: все, что случилось на прошлой неделе, – часть единого плана. Просто я раньше не замечала.

– Не факт. Какие доказательства? – возражает Джеймс.

– А не нужны доказательства! Людей осуждали и при меньших уликах. Ты меня совсем не слушаешь?! – истерично спрашиваю я. – О господи! Крисси! Что же с ней случилось?

– Насколько нам известно, ничего.

Джулс снимает пальто, садится рядом и гладит мою руку, точно я испуганное животное. В каком-то смысле так и есть.

– Она не пришла на работу?

Я знаю ответ.

– Да. Только полицию никто не вызывал. Для одного прогула это чересчур. Все мы иногда устраиваем себе выходной. Как думаешь, кто заявил в полицию?

Я открываю рот и снова его закрываю. Джулс продолжает:

– И, пожалуйста, не говори, что это тоже был тот чувак с твоего свидания.

– Надо все рассказать полиции. Пусть просмотрят записи с камер в «Призме» и составят фоторобот на Юэна.

– Не спеши, надо хорошенько подумать. Это может укрепить их подозрения. Они спросят, почему ты не рассказала раньше, а у тебя – ни записок от перчаток и цветов, ни туфель, потому что ты бросила их в парке. Получится неправдоподобно. Еще, чего доброго, решат, что ты врешь.

Вынуждена согласиться.

– Я не могу ждать до пятницы. – Разговариваю по телефону и расхаживаю по гостиной.

Лодыжка побаливает, но уже меньше.

Восемь шагов от дивана до телевизора.

– С первого сеанса прошло всего три дня, Эли, – отвечает мистер Хендерсон. – Думаете, вы уже готовы? В ту пятницу вы очень расстроились.

Шипение освежителя, ванильный аромат.

– Мне надо… – Ком в горле не позволяет закончить.

Двенадцать шагов от окна до дальней стены.

– Что случилось, Эли? Вы знаете, мне можно рассказать. Я всегда готов выслушать.

– Подруга, с которой мы вместе были в баре, пропала. Ее ищет полиция. Я хочу им помочь, вспомнить хоть что-нибудь. Я страшно за нее беспокоюсь.

И за себя тоже, хотя не говорю это вслух; стыдно, что я такая эгоистка.

Звонят в дверь, и я осторожно выхожу в коридор, прижав телефон к груди.

Шесть шагов до входной двери.

– Это я, – раздается сквозь щель для писем голос Мэтта.

– Мне пора, мистер Хендерсон. Пришел Мэтт. – Открываю дверь, придерживая трубку плечом.

– Вы помирились?

Безобидный вопрос, но в каждом слове звучит надежда.

– С тех пор как вы переехали, я как будто потерял друга.

– Он пришел погулять с Бренуэллом. – Глядя на Мэтта, я произношу одними губами «мистер Хендерсон». – До скорого.

Без предисловий протягиваю Мэтту поводок.

– Что-то случилось?

– Почему все меня сегодня это спрашивают?

– Эй, полегче! – Мэтт поднимает руки. – Ты бледная. Я беспокоюсь.

– Да ну? – Не дожидаясь ответа, желаю ему приятной прогулки и широким шагом возвращаюсь в гостиную.

С такой силой хлопаю дверью, что фотографии мамы, кружась, падают с книжных полок на пол. Я их подбираю и, кажется, замечаю что-то в ее взгляде.

Тревогу? Осуждение?

Когда Мэтт возвращается, я не приглашаю его войти.

Каким-то образом мне удалось механически приготовить ужин и повозить по тарелке еду, вкус которой я не чувствую, а теперь я собираюсь лечь спать, точно сегодня самый обычный день. Вешаю рубашку на плечики и думаю о множестве мелочей, которые мы принимаем как должное. Возможность выбрать, что надеть, поесть, с кем провести время. Как невероятно тяжело было папе, когда вместе со свободой и семьей его лишили индивидуальности.