Лилия Тимофеева - Наказание [Publisher - SelfPub]

Фея замолчала, передыхая от воспоминаний прошлого. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, но не утратила способности разговаривать:

– Ты хотела, чтобы я родила ребенка. Думаешь, Клим, желая сделать мне больно, уничтожил бы собственного сына или дочь?

– Глупая! – улыбнулся Фея. – Зачем мне бунт на корабле?! Ребенок был бы от другого. Поверь, это не так сложно устроить. Но вот Клим подвел. Не такой уж сильной и настоящей оказалась его любовь ко мне, раз так легко потерял голову от тебя, Лида. Теперь мне, несчастной калеке, придется все исправить… Разом, коли не получилось насладиться спектаклем в полной мере, как рассчитывала.

Я уже догадывалась: то, что применяет Фея, не гипноз, а психофизическое воздействие. Минуту назад меня перестало слушаться тело. А теперь нечто невидимое, но ощутимое поникало в мой мозг. Еще немного, и я стану безвольной игрушкой в руках чокнутой бабы! Что бы я ни натворила, уверена: умышленно никому не могла принести вреда, и то, что меня ждет сейчас, слишком жестоко. Фея улыбнулась, сказала:

– Боишься, Лида? И правильно! Это очень больно – гореть в огне. Поверь той, что уже раз прошла через это. Но ты будешь не одна. Мы исчезнем вместе.

Фаина, ловко управляя креслом, закрыла дверь комнаты на ключ, положила его в карман, подъехала к небольшому шкафу, вытащила канистру. Бензин! Едкий запах чувствовался отчетливо. Фея хочет сжечь нас заживо. Меня и себя. Вот она берет в руки одну из свечей. Свечи! Пара из них совсем рядом со мной. Если дотянуться, дотронуться, обжечься, испытать боль, то можно прийти в себя. Я не была в этом уверена, просто так чувствовала в тот момент. До маленького огня были миллиметры, до большого считанные секунды. Давай, Лида, ты сможешь! Я произносила эти слова как молитву, пытаясь напрячь руку, пошевелить ей, дотянуться. На секунду Фея отвела от меня взгляд, воздействие ослабло, я напрягла всю силу воли, и рука шевельнулась, преодолела недостижимые миллиметры. Вот оно, спасительное пламя свечи! Меня пронзила резкая, ужасная боль. Но я оказалась права. Тело отмерло, зашевелилось. А еще я, глядя на разгорающееся пламя, вдруг вспомнила… вспомнила то, что случилось пять лет назад. И в эту секунду вспыхнуло все вокруг. Невероятно быстро огонь разгорался, комнату наполнял едкий дым. Боже, как страшно! Но еще больше пугал хохот Феи. Она смеялась громко, в голос. Закашлялась, но не прекращала смеяться, хотя огонь охватил уже ее тело… Я огляделась вокруг. Дверь мне не выбить. Остается окно. Третий этаж. Огромный риск убиться и совсем крохотный шанс остаться живой. Но у меня есть только он… Я ринулась к окну распахнула его, вскочила на подоконник и прыгнула вниз…

Ко мне в палату ворвалась Танька, загруженная пакетами:

– Ну что, подруга, смотрю ты – совсем молодца. Скоро костыли выбросишь.

– Скоро, – ответила я и улыбнулась.

Я действительно шла на поправку, на радость близким и на удивление докторов, очень быстро. Наверное, играло роль эмоциональное состояние. Уж очень хотелось поскорее встать на ноги в прямом смысле, навестить Федору, съездить к бабуле, прогуляться под ручку с Климом. Тане – огромное спасибо. Настоящая подруга – это дар свыше, не менее ценный и редкий, чем истинная любовь. Танька тогда примчалась на мой зов и успела вовремя. Увидела мой полет из окна. Вызвала скорую, МЧС, чтобы проникнуть на территорию. Меня спасли: подруга, снежный ноябрь, что намел сугробы под окном, и желание жить. Сотрясение, переломы, многочисленные ушибы показались ерундой, когда врач сказал:

– Все поправимо, милая. Серьезных повреждений нет. До свадьбы обязательно заживет.

Физически я быстро восстанавливалась. Морально было сложнее. Каждую ночь снилась Фея, я просыпалась в поту от ее жуткого смеха. Понимала: рано или поздно это пройдет. Но пока воспоминания были еще слишком свежи.

Память… Иногда мы мечтаем, чтобы она хранила все, иногда желаем многое позабыть. Пока два месяца провела в больничных стенах, вспоминала до мелочи, до мельчайших подробностей все, что случилось в тот роковой день.

Была ли я виновата? Да. Но зла никому не хотела, это точно. Свидетели говорили правду, но только так, чтобы она была выгодна им....

После гибели родителей я очень хотела жить с бабушкой по маме. Но Федора, сестра отца, решила иначе. Она сумела отстоять права на опеку, мое мнение ее не интересовало. И тогда я стала мстить так, как мог это ребенок – огрызаться, не слушаться, делать все наперекор, за что огребала от любимой тетушки тумаков или получала домашний арест. Взрослые всегда вставали на сторону Федоры. Мол, она такая замечательная, кормит меня, поит, тратит свою жизнь на чужое дитя, а я – маленькая неблагодарная дрянь. Мнение Лиды, ее желания и чувства никому не были интересны. К тому же Федора отличалась патологической жадностью, других детей баловали нарядами, подарками, я же в старых перешитых платьях тетки выглядела чучелом. Надо мной стали смеяться. Этого я позволить не могла и ввязывалась в драку. В итоге вердикт – трудный ребенок, агрессивный, неуправляемый, и постановка на учет в комнату милиции. Отдыхала я телом и душой только летом, когда Федора отправляла меня к бабушке. Там отношения со сверстниками складывались намного лучше. Даже мои одноклассники, проводившие лето в этом же поселке, относились к Лидке Оторве нормально. А еще там был Серега, чьи голубые глаза заставляли мое сердечко биться чаще и взволнованнее. Мы часто гуляли всей компанией. Но в тот день пошли все ребята разошлись, остались только трое – я, Сергей и хорошенькая Оленька Свиридова. Мы зашли в магазин за газировкой и чипсами. Там неожиданно вперед нас влезла молодая красивая женщина с малышом. Она заявила, что торопится и чтобы ее обслужили вне очереди. Сережка, сын мэра областного центра, к подобному не привык. Стал грубить наглой даме. Это он, а не я вступила в конфликт, но в новостях все переиначили… Тот день явно был не наш. Буквально следом случилась следующая ссора. На этот раз противник был серьезнее. Сережка начал покуривать и выкинул окурок в огород известной деревенской ведьмы по кличке Сычиха. Та увидела, заругалась. Долго бранилась и по тому поводу, что Серега – сопляк, а туда же – курить, и за то, что легко мог сжечь всю избу. Но ругани Сычихе показалась мало. Она достала мобильный и стала звонить отцу Сергея, мужчине жестокому и скорому на расправу. То, что старший Антипов – мэр, Сычиху ничуть не смущало. Будущий градоправитель вырос на ее глазах, и ведьма говорила:"Енто теперь у него зад неприкосновенный, а детстве так по нему от меня крапивой получал". Сережка, увидев у Сычихи мобильник, струхнул. И разозлился. Какое-то время размышлял, а потом предложил – сжечь старую баню, в которой Сычиха занималась колдовством. Заявил: если мы друзья, то отомстим ведьме вместе. Вот только хитрый Серега догадывался о моих чувствах, знал о камерах и сунул самодельный факел мне… Наивная девочка, уверенная, что мстит подлой ведьме-ябеде, поднесла огонь к ветхим брусьям с улыбкой, которую потом истолковали по-другому. Сама Сычиха вошла в свой дом, мы это видели. Дверь бани была подперта изнутри. И я предположить не могла, что там находится прекрасная незнакомка, что встретилась в магазине.