Максим Шаттам - Зов пустоты

«Он уже вернулся!»

– Ты сухая? – спросил резкий, нездоровый голос. – Совсем сухая? Я наполню тебя, мелкая мразь!

У Лудивины свело спазмом желудок, запершило в горле.

Она сделала долгий выдох, чтобы сдержаться, чтобы не дать страху одержать верх. Он все еще с ней говорил. Это хорошая новость. Он еще не добрался до нее и не стал избивать: нужно использовать этот шанс.

Почему он закрыл ее здесь, не изнасиловал ее сразу?

«Потому что он сомневается? Нет… Чтобы овладеть своей жертвой. Он хочет возбудиться сильнее. Этап поисков, наблюдения, само похищение – все это уже позади. Наступил новый этап наслаждения».

Лудивина вспомнила выводы, которые сделала, глядя на тело второй жертвы, Элен Триссо. Он избил ее, когда она уже была мертва.

«Все вышло не так хорошо. Наслаждение было не столь опьяняющим, как он себе представлял, и он избил ее от ярости, от разочарования…»

Он много фантазировал. Слишком много. Но когда доходило до дела, все выглядело совсем не так, как он воображал.

«Вот почему он держит меня взаперти. Он знает, что может в любой момент меня изнасиловать, но выжидает, терпит. Это последние мгновения эйфории, ведь, скорее всего, реальные ощущения окажутся куда менее сильными, чем он думает. Так что он наслаждается своей уверенностью: он меня изнасилует, он хочет, чтобы все было просто невероятно, прямо как в его мечтах, он пока еще верит в то, что так и будет, и наслаждение, которое он испытывает сейчас, в этот миг уверенности, едва ли не сильнее того, которое он получит потом».

– Вы меня изнасилуете? – спросила Лудивина, стараясь говорить дрожащим голосом. – Причините мне боль?

Никакого ответа.

– Я знаю, что вы меня… наполните , – настойчиво продолжала она. – Вы сами так сказали. Вы мною овладеете.

Она ждала ответа, с ужасом думая, что, возможно, лишь приближает собственную казнь.

Тишина.

Лудивина решила было, что он уже ушел, но тут же убедилась в обратном: за стеной раздался шум. Он пошевелился. Приложил ухо, чтобы лучше ее слышать? Нельзя допустить, чтобы он перевозбудился и больше не смог сдерживаться. Нужно подобрать верную дозу. Она с трудом сглотнула и попыталась найти идеальный тон: толика недоверия в море страха. Показать ему, что она пока сопротивляется, но подрывные работы идут как надо, и она вот-вот сломается:

– Вы же понимаете, я буду сопротивляться. Я не сдамся.

Лудивина хотела повлиять на его фантазии, хотела, чтобы он выбрал альтернативную версию, очерненную его желаниями, хотела вынудить его дождаться, пока она сама ему покорится, хотела, чтобы он не решился все испортить.

– Скажи еще! – гаркнул противный голос. – Скажи, что я тебя наполню.

Лудивине нужно было за секунду оценить состояние своего похитителя. Покориться ему и открыть путь неистовству, которое приведет к смерти? Отказаться и разъярить его, так что он, возможно, набросится на нее? Ей не хватало информации. Она попытала счастья, сделав упор на этом слове:

– Я знаю, что вы меня наполните . Вот почему вы ждете, пока я стану совершенно сухой. Чтобы меня залить .

Использовать его слова, проникнуть в его фантазии, чтобы проще было ими управлять.

– Еще, – потребовал он, как ребенок.

Лудивина сжала зубы. Он ничего ей не говорил. Его интонация отчасти терялась за толстой стеной. Но ей совершенно точно не хотелось, чтобы он вытащил ее отсюда. Если он ее увидит, если коснется ее, если их больше ничто не будет разделять, все тут же закончится, он не станет больше сдерживаться.

– Еще! – рявкнул он, на этот раз уже в ярости.

– Я… я… я мразь, – тут же забормотала она, лишь бы поддержать диалог. – Я ваша мразь. Мелкая шлюшка. Которую вы пронзите своим членом.

На этот раз она попыталась показать, что смирилась, чередуя горячее и холодное. Она добавила явно дрожащим голосом:

– Но я не позволю вам меня убить. Возможно, у меня уже не будет сил кричать, но я стану отбиваться, как фурия!

Пусть он почувствует, что она еще не дозрела, еще не выбилась из сил, но поймет, что она уже слабеет. Пусть ему захочется подольше подержать ее в этой дыре, чтобы она изнемогла, чтобы стала сговорчивее. Он не был некрофилом, не хотел насиловать труп, он ценил жизнь, наслаждался своей властью над другим человеком, своей жестокостью и ее воздействием на жертву. Он хотел полностью подчинить ее себе, хотел, чтобы она через свой унизительный страх наполнила его всесилием.

– Еще раз скажи эти слова, скажи, что я тебя наполню! – занервничал он.