Насос отключился, и лаборант поднял пластину, принялся рассматривать результат в ярком свете ламп.
То, что еще минуту назад невозможно было разобрать невооруженным глазом, теперь легко прочел бы любой человек.
Размашистый почерк. Разборчивые буквы.
Имя и сумма.
Обервилье. Треугольник улиц, ощетинившихся бойницами магазинных витрин, настоящих пушек от коммерции; за каждым из магазинов – большой склад, занимающий несколько домов. Мир оптовиков, где в основном заправляют китайцы, где проходу мешает бесконечная толчея грузовиков и фургонов, где толпы грузчиков без конца заполняют тачки и тележки, а электропогрузчики Fenwick с торчащими вперед вилками без предупреждения выкатываются из ниоткуда, из никому не видимых пакгаузов.
Марк предупредил: придется пройтись пешком, парковаться прямо там не стоит.
Лудивина увернулась от кипы листов картона, которую тащил какой-то пошатывающийся человек, и юркнула в утреннюю толпу, стараясь прикрывать все еще болевшие ребра. Во многих витринах была выставлена готовая одежда: прямые посредники между Китаем и продавцами во Франции поставляли в основном ее, но вообще здесь можно было найти все на свете. Лудивина заметила несколько лавок, где вели оптовую торговлю париками, косметикой, украшениями, изделиями из кожи. Некоторые улицы оканчивались тупиками, в которых виднелись витрины с непонятными надписями, вывески контор с таинственными названиями, занимавшихся импортом и экспортом: вселенная, не подвластная пониманию простого смертного. Лудивина предполагала, что, даже если она предъявит удостоверение жандарма, эти двери все равно вряд ли распахнутся перед ней.
Марк потянул ее под навес, во двор, который заполонили горы поддонов, исписанных китайскими иероглифами, затем в нишу, забитую объемистыми тряпичными мешками. Они прошли вдоль какого-то склада и зашли в него, хотя Лудивина не заметила ни одной вывески, которая могла бы подсказать ей, что именно они там обнаружат.
Внутри, в просторном, наполненном ароматами помещении, было куда темнее и спокойнее, чем снаружи.
Свет проникал через ряд грязных слуховых окошек, выстроившихся вдоль потолочной балки, высоко, под самой крышей. Косые лучи, падавшие сверху, освещали высокие стеллажи со всевозможными коробками и ящиками, от которых шел сильный запах. В центре помещения было свободнее, сотни мешков стояли рядами, образуя параллельные проходы. Мешки были наполнены финиками, арахисом, фисташками, курагой, чуть дальше – сушеными острыми перцами и специями всех цветов: вот почему на складе пахло, как на восточном базаре. Целый угол занимали груды традиционных марокканских туфель без задника, сумок из верблюжьей кожи – тоже с сильным запахом – и горы ковров.
Войдя, они сразу же наткнулись на молодого североафриканца, которого Марк проигнорировал, поскольку явно прекрасно здесь ориентировался. Он провел не отстававшую от него Лудивину за бисерную занавеску, в еще более темную комнату, где с потолка свисало больше десятка мухоловок, покрытых неподвижными черными гроздьями мух: казалось, что они уже целую вечность покачиваются здесь на сквозняке. Пол покрывали два больших ковра. Убранство комнаты составляли стул и газовая плитка, в углу виднелся небольшой телевизор с переносной антенной.
В небольшом дверном проеме показался полноватый усач лет пятидесяти, очень похожий на молодого человека со склада. При виде Марка он нахмурился и что-то пробормотал сквозь зубы.
– Привет, Фарид, давно не виделись, – начал Марк.
– Что тебе нужно?
– Поздороваться.
– Я тебя знаю, ты приходишь, только если тебе нужно что-то узнать.
Марк указал на Лудивину:
– Ладно тебе, Фарид, будь повежливее в присутствии моей новой напарницы.
Торговец переминался с ноги на ногу. Спустя несколько мгновений он все же решился, что-то буркнул по-арабски и пригласил их сесть.
– Фарид, не мог бы ты объяснить моей коллеге, у которой мало опыта в наших делах, что такое хавала ?
Лудивина отметила, что Марк правильно произнес арабское слово: она уже не впервые это замечала и задумалась, действительно ли он знает арабский.
Фарид шумно выдохнул и мрачно взглянул на Марка.
– Не только мы этим занимаемся! – вскипел он. – Узкоглазые тоже так делают, они это называют « чоп »!
– Не мне, Фарид, – ей объясни.
Торговец сглотнул и после долгих раздумий повернулся к Лудивине:
– Хавала значит «я обещаю». Это способ передать деньги от одного человека другому, из одной страны в другую, не совершая денежный перевод.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу