Максим Шаттам - Зов пустоты

Она скрыла зевок. Никто из окружавших ее в этот миг не смог бы догадаться, что всего сутки назад она лежала в темной яме в ожидании смерти. Даже ей эти события казались далеким прошлым. Она не пыталась отдалить от себя то, что пережила: ей просто так казалось. Череда жутких событий, скрытых в глубинах памяти.

Мурашки на руках подсказали ей, что на самом деле все не так, что воспоминания – по крайней мере, для ее тела – еще слишком свежи. У нее резко потемнело в глазах, от далекого отзвука криков, выстрелов, от ощущения страха все внутри перевернулось. Лудивина решила было, что ее вывернет наизнанку посреди этой шикарной террасы, но все же сумела взять себя в руки, скрыть минутную дурноту.

Она сконцентрировалась на происходящем здесь и сейчас. Марк заканчивал свой рассказ. Она залпом выпила остывший чай, чтобы прогнать из горла кислый привкус.

– Все это очень интересно, и я понимаю, как мне необходима твоя лекция. Спасибо тебе за нее, – сказала она, склонившись к Марку. – И все же, ты уже показывал мне, как исламисты тренируются в парке. Сегодня ты привел меня к тому, кто их финансирует. Но когда же мы отправимся на поле боя, в гущу событий? Теории мне предостаточно.

Марк по-дружески похлопал ее по руке.

– Я не зря рассказал тебе обо всем именно сегодня, – ответил он. – Завтра мы перейдем к делу.

Офицеры, проводившие обыск, были специалистами по «разводам»: так они называли умение преступников прятать, скрывать так, чтобы ничего нельзя было найти, при случае охотно «натягивать» силы правопорядка во все дыры и выходить сухими из воды.

Но ГУВБ хорошо знало «Камасутру» своего лучшего врага.

Квартиру имама Фиссума перевернули с ног на голову. Словно постель в страстную ночь любви. И сделали это в несколько приемов.

Полицейские начали мягко, с прелюдии. Смотрели, ласкали, слегка касались, чуть приближались, чувствовали возбуждение, ставили себя на место партнера, постукивали, медленно тянули то тут, то там – стоя, опустившись на колени, а порой даже лежа на полу. Они фотографировали – но лишь поначалу, пока квартира еще выглядела презентабельно: лучше так, чем потом, когда черты уже смажутся, а волосы растреплются.

Затем все ускорилось, возможно, потому, что они ощутили первые уколы разочарования. Они проникали, сдвигали, все сильнее, все резче. Переворачивали, бросали.

Наконец грянул громкий финал: все полетело в разные стороны. Полицейские крушили, ломали, бесчинствовали.

Настоящий развод состоял в том, чтобы не дать партнеру кончить.

Но на этот раз офицеры, проводившие обыск, достигли нирваны. В этом им помог слегка искривленный плинтус. Пара царапин на паркете подтверждала, что его часто сдвигали с места. За плинтусом, в дыре, лежал блокнот в черной обложке.

Строки цифр. Счета. Пара заметок то тут, то там.

Последние две страницы были вырваны.

– Держу пари, здесь-то и было самое главное! – чертыхнулся один из офицеров, проводивших обыск, и передал блокнот товарищу.

Тот поднес последний лист блокнота к глазам, чтобы проверить, нет ли на нем заметного оттиска:

– Гляди-ка, он на всякий случай выдрал сразу два листа. Я думаю, что использовал он только один. Так мы ничего не разберем.

Блокнот тут же исчез в пронумерованном пакете.

Лаборатория. Облицованные белым кафелем стены, яркий свет.

Рука в перчатке положила блокнот на стол, аккуратно отрезала канцелярским ножом последнюю страницу. Лаборант поднял страницу пинцетом и переложил на пластину из пористой меди – рабочую поверхность ЭСДА [35] Прибор для выявления рельефных неокрашеных давленых штрихов и следов рук на бумажных носителях методом электростатического репродуцирования. , прибора, размерами и видом очень напоминающего небольшой противень. Лаборант осторожно накрыл страницу прозрачной полиэфирной пластиковой пленкой толщиной всего в несколько микрон и включил вакуумный насос.

В помещении зашумела система вентиляции, звук отразился от кафельных стен.

Страницу и пленку засосало, приклеило к бронзе.

Отработанным движением лаборант принялся водить лампой Corona над листом, передавая и бумаге, и пленке электростатический заряд. Затем он посыпал их мелким серым порошком – поляризованным тонером для принтера, и тот раскатился по всей странице, задержавшись в углублениях, едва видневшихся на бумаге.

На белом фоне проступили прямые и округлые линии.

Лаборант был уверен в себе, он по опыту знал, что этот метод обработки позволяет понять, что было написано тремя-четырьмя страницами выше, лишь за счет того, что листы впечатываются друг в друга, потому, что стержень ручки – порой незаметно для глаза – оставляет след на нескольких слоях бумаги.