Люсинда Берри - Я не сойду с ума

– Правда? То есть для них было нормально, что маму Джейни бросили умирать в гардеробной? Там же, где запирали Джейни, пока она не сбежала. Они не хотели, чтобы преступник был найден?

– Они считали, что это не так важно.

– Что? – фыркнул Люк. – Да как это может быть неважным?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Просто не важно.

– Тогда почему вы спросили их, хотят ли они все еще завершить процесс удочерения?

Я попыталась скрыть изумление. С кем они говорили? Изо всех сил не выказывая своих чувств, я сказала:

– Да, я спрашивала Бауэров, хотят ли они завершить процесс удочерения, но только потому, что такова моя законная обязанность. Я должна предупредить их, что после того, как они подпишут документы, пути назад уже не будет. Когда вы берете приемного ребенка, вы несете ту же ответственность, как если бы вы родили ребенка, и закон обязывает вас заботиться о ребенке до восемнадцатого дня рождения. – По мере того как я говорила, голос у меня окреп. – У опекунов часто есть возможность перестать заботиться о ребенке. Опекунство часто становится временной мерой, чтобы проверить, подходите ли вы друг другу. Иногда в семьи попадают дети, с которыми не получается установить контакт, или люди понимают, что все не так просто, как они ожидали. Усыновить ребенка не так просто. Многие опекуны испытывают облегчение, когда мы предлагаем выход.

– Но Бауэры хотели завершить процесс, несмотря на все сложности? – спросил Люк.

– Более чем когда-либо.

Никогда не забуду день, когда я привезла им новое свидетельство о рождении Джейни, на котором гордо красовалось: Джейни Бауэр.

Я помахала им перед ними.

– Теперь официально: она ваша!

Эти двое обнялись, запрыгали, закружились по гостиной. Джейни танцевала с ними. Кристофер улыбался широко, как когда-то в детстве. Он схватил меня и втянул в их круг завертев вместе с собой. Радость была заразительна, я не могла не смеяться.

Воспоминания приносят боль. Я посмотрела, как у меня сжимаются руки. Это дело будет преследовать меня, я не смогу его забыть.

Мы с Ханной так давно не оставались ночью одни, что даже не знали, что делать. Мы ходили на свидания, но сейчас мы впервые остались наедине дома с тех пор, как привезли Джейни. Сегодня она впервые спала одна в своей комнате. Мы учили ее спать одну с помощью программы «Спать легко», которую посоветовала доктор Чэндлер. Это череда маленьких шагов. Вначале я поставил рядом с ее кроватью стул и убрал постель с пола. Я сидел на стуле, пока она не уснула. Потом я постепенно сдвигал стул в сторону двери, пока наконец не оказался вне ее комнаты. Все оказалось не так трудно, как я ожидал. Может, потому, что мы не торопились или она уже была готова. Так или иначе, это сработало. Сегодня вечером я поцеловал ее, пожелал спокойной ночи и вышел. Ханна проверяла десять минут назад, Джейни крепко спала.

Мы посидели на диване в тишине. Одно из того, за что я любил Ханну, так это то, как с ней легко. Очень естественно. Раньше я всегда удивлялся, как можно не знать человека, а потом вдруг не понимать, как жил без него, но с Ханной все произошло именно так. Мы были двумя отдельными личностями и, сами того не замечая, уравновешивали друг друга как на качелях. Но сейчас все казалось странным, я не знал, как мне себя вести.

Она тоже это чувствовала. Она все время накручивала на палец прядь волос, а она это делала, только когда сильно нервничала. Она боялась смотреть мне в глаза, взгляд у нее бегал по гостиной, ни на чем не задерживаясь.

– Думаю, нам не надо еще некоторое время отдавать Джейни в сад, – сказала она. – Для нее это оказалось слишком много за такое короткое время.

Я кивнул: но мне не хотелось говорить сегодня вечером о Джейни. Я не мог вспомнить последний раз, когда мы обсуждали что-либо еще. Даже когда мы пытались, беседа неизменно возвращалась к одному и тому же.

– Хочешь выпить?

Она кивнула с облегчением.

Я вскочил и пошел на кухню, радуясь поводу отвлечься. Достал бутылки из шкафчика над холодильником. Последний раз мы пили дома на вечеринке в честь Джейни. Казалось, это было целую вечность тому назад, с тех пор так много всего изменилось. Я налил Ханне ее любимого красного вина, а себе немного бурбона. Отхлебнул прямо из бутылки, потом закрыл обратно пробкой и убрал на место.

Глаза Ханны засветились при виде меня с напитками. Я протянул ей бокал, она наклонила его, стараясь выглядеть естественно, но в ее глотке была какая-то скованность. Я сел рядом. Мы молчали.