Люсинда Берри - Я не сойду с ума

– Смотрю, я задела за живое. Это хорошо.

Я посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Чего хорошего?

– Это отлично показывает как она настроила вас двоих друг против друга: – сказала она.

Мы с Ханной посмотрели на нее в замешательстве.

– Сейчас Джейни считает, что вы на ее стороне и вас двое против одной Ханны.

– Но я на ее стороне… – я не имел в виду, что я против Ханны, но я правда во всем поддерживал Джейни. Я всегда буду на ее стороне, всегда буду желать ей лучшего.

– Только не должно быть никаких сторон, в этом и дело. – Она наклонилась ближе ко мне. – Вы втроем – одна семья. Никто не выступает против другого. Вы должны быть вместе, и причинять боль членам семьи не разрешается. Этому мы пытаемся научить ее нашим заданием.

Я уже и забыл о задании.

– Так что нам делать, если она не пожелает мне спокойной ночи? – спросила Ханна.

– Тогда вы скажете ей «спокойной ночи», а Кристофер промолчит. Потом делайте все как обычно. Не надо полностью ее игнорировать. Соблюдайте обычный ритуал.

– Ритуал в том, что я ложусь спать на полу рядом с ней, – сказал я.

– Значит, так и делайте, – сказала она как ни в чем не бывало.

– По-моему, это плохая идея, – сказал я Ханне по пути домой. Последние десять минут сеанса ускользнули из моего внимания, потому что я пытался уложить в голове, что нам советуют специально манипулировать шестилеткой, и так пережившей травму, чтобы заставить ее что-то сделать. Доктор Чэндлер твердила нам, что молчание Джейни по отношению к Ханне – это способ выразить злобу по отношению к ее матери. Если это правда, а я был с этим согласен, то я не понимал, чего хорошего в том, чтобы заставить Джейни говорить с Ханной. Она выражала свои чувства единственным доступным ей образом, и везде писали, что очень важно позволить пережившим насилие детям самим принимать решения.

Джейни имела право злиться на мать. Доктор Чэндлер во время сеансов должна была бы помочь Джейни выразить чувства к матери. Она говорила, что дети часто выражают в игре то, что пережили, и Джейни уже начинала воспроизводить свой опыт. Я не понимал, почему нельзя просто дать ей время разобраться в своих чувствах. Как только она справится, я уверен, она сама захочет говорить с Ханной, и нам не надо будет ее подталкивать. Я не хотел заставлять ее говорить с Ханной. Мне это совершенно не нравилось.

Она обиделась.

– Смысл вообще ходить на терапию, если не выполнять указания?

– Может, нам она не совсем подходит? – Есть же еще терапевты, занимающиеся расстройствами привязанности. Я сам поискал, когда Пайпер предложила обратиться. У доктора Чэндлер великолепные отзывы, как у многих других.

– Пайпер ее порекомендовала. Она лучшая, – Ханна уставилась на меня.

Я оставил тему, но чем ближе подходило время ложиться спать, тем больше я нервничал. Я не спорил, Джейни нужны границы, но она слишком хрупкая, чтобы ее заставлять. Почему нельзя дать ей выразить себя, пока это само не уйдет у нее из привычки? К тому же мне казалось в корне неправильным намеренно причинять боль тому, кто и так уже столько страдал. Как Ханна этого не понимает?

Мы, как обычно, уложили ее в постель и дважды прочитали «Гарольда и фиолетовый мелок»: сейчас это ее любимая книга. Она знала наизусть почти все слова. Ханна нагнулась, обняла Джейни и поцеловала, как обычно, несмотря на то, что девочка не реагировала. Сегодня все шло как всегда. Джейни застыла, прижав руки к бокам.

– Спокойной ночи, Джейни, – сказала Ханна.

Джейни не ответила. Я так надеялся, что именно сегодня вечером она наконец решит снова заговорить с Ханной и мне не придется реализовывать план.

– Солнышко, Ханна пожелала тебе спокойной ночи, и некрасиво так ее игнорировать, – произнес я, в точности как учила доктор Чэндлер. – Мы одна семья, и тебе не стоит обижать Ханну. Я хочу, чтобы ты пожелала ей спокойной ночи.

Она таращилась на меня.

– Я не пожелаю спокойной ночи тебе, если ты не скажешь этого Ханне, потому что иначе будет нечестно. В нашей семье мы должны быть честны друг с другом, – звучало все очень правильно, но мне все равно было противно.

Глаза у нее сузились до щелок.

– Нет.

Ханна слезла с кровати.

– Пойдем, Кристофер. Пора спать.

Джейни обернулась к ней с убийственным блеском в глазах. Обычно она вообще не обращала на Ханну внимания, словно та была невидимкой. Впервые за много недель я увидел, чтобы она хоть как-то на нее среагировала. Я не знал, хорошо это или плохо. Ханна протянула мне руку, я взял ее. Она отвела меня на одеяла на полу, будто я был ребенком. Джейни свесилась с кровати и уставилась на нас.