Люси Фоли - Охотничий Дом

Но ничего такого не произошло, она меня так и не заметила. Пару раз она и в самом деле прошла мимо кухни, когда я там суетилась, но либо тыкала в телефон, либо болтала со своей ужасной подружкой, а позднее со своим столь же ужасным парнем. Они оба стоили друг друга, Кейти и Джулиен. И оба ее не заслуживали.

Я часто вспоминаю ту печальную одинокую девушку, что на лекциях всегда сидела за шесть мест от Миранды. Я отчетливо помню ту первую лекцию, когда она вошла в аудиторию. Как и прежде, с другими людьми, и я никак не могла решить, чего хочу больше – быть ею или быть рядом с ней. Но вскоре я поняла, что невозможно ни то ни другое. Все ее друзья совсем не походили на меня. Никто из них не был столь же красив, как она, но на всех лежал отблеск того же шика – даже на этой нескладной Кейти, впитавшей часть ее очарования. Они бы отвергли меня как инородное тело.

До меня начало доходить, что я не оставила в ее жизни никакого следа. Тогда как для меня она была средоточием мира все последние месяцы, со дня нашей первой встречи. И я превратилась в ее тень, следовала за ней повсюду. Она бы назвала – называла – это преследованием. А я – наблюдением. И когда мне стало не хватать одного лишь наблюдения, я начала брать у нее вещи. Порой какие-то милые, но дорогие ее сердцу безделицы. А порой и что-то важное – как то сочинение, что она списала, или сережки, которые она украла. Я носила эти сережки неделю – маленькие расписные попугайчики. Они покачивались у меня в ушах, и я чувствовала себя хоть чуточку ею, они словно передали мне частицу ее личности. Я непринужденно улыбалась барменам в кофейнях, сдала сочинение на день позже и даже провела полдня на берегу реки, чтобы загорели ноги. Я ждала, что она заметит, потребует от меня объяснений. Но нет. Однажды мы столкнулись на улице, она увидела попугайчиков у меня в ушах и резко остановилась. От удивления рот ее чуть приоткрылся – идеальная маленькая «о». Но она тут же покачала головой и двинулась дальше. И я поняла, что увидела она только серьги. Но не меня .

Тогда-то я и нашла способ привлечь ее внимание. Я стала возвращать похищенные вещи. Давала понять, что она их не потеряла по рассеянности. Но кое-что я, конечно, оставила у себя. Это были мои талисманы, священные реликвии. С ними я чувствовала себя иной. Ее ангелом-хранителем.

Она была такой беспечной. Может, потому, что у нее было всего вдоволь, вещи мало что значили для нее. Кашемировый кардиган, небрежно брошенный на краю танцпола; элегантный ободок для волос, вывалившийся из ее сумки на стуле в кафе; босоножки на шпильках, которые она сняла на балу и забыла, где оставила. Я была ее Прекрасным Принцем. Я возвращала каждую вещь с тщательно продуманной запиской. Представляла легкий трепет, который охватит ее, когда она узнает, что у нее есть тайный поклонник. Это же куда лучше, чем не терять вещи.

Все больше я подражала ее манере одеваться. Села на диету, выпрямила и осветлила волосы. Иногда, поймав свое отражение в витрине магазина, я словно видела ее. Я получила диплом второй степени, а не первой, как предсказывал мой куратор. Но меня это не волновало. Высшие оценки я получила, изучая и превращаясь в нее.

Я отправилась за ней в Лондон. Выяснила, где они любят выпить – она и ее друзья. Как ни странно, это оказался дешевый бар и совсем уж дешевый клуб «Инферно» недалеко от Клэпэм-Хай-стрит. И вот там-то, когда я сидела и потягивала в баре свой лимонад, ко мне и подошел Марк.

Разумеется, я знала, кто он. Я просто застыла, испугалась, что он пришел разобраться со мной. Но он спросил: «Можно угостить тебя?» – и передо мной распахнулся целый мир возможностей. Я, со своим дурацким именем, поняла, что он видел во мне не чокнутую Эммелин Пэджет. Он видел прекрасную незнакомку в кожаной юбке и шелковой кофточке, совсем как у Миранды. И когда он спросил, как меня зовут, я ответила – Эмма. Моя любимая героиня Джейн Остин, которую Миранда мне всегда немного напоминала.

И тут произошло волшебство. Я и в самом деле стала Эммой. Я перевоплотилась в другого человека – то же восхитительное чувство, что я пережила много лет назад на сцене школьного театра, когда на краткий миг перестала быть собой. Эмма была классная – сексуальная и умная, но в меру, чтобы не отпугивать людей. Она была компанейской, без тараканов в голове, без неприятной угрюмости. Она была всем тем, чем не была я.

И Эмма могла с полным правом находиться рядом с Мирандой. Она могла стать ее подругой.