Эрин Келли - Каменная пациентка [litres]

– В любом случае я просто спрашиваю, поскольку только что видела его в библиотеке, – сообщает Колетта.

– Я думала, что библиотеку закрыли. – Я смутно помню сбор подписей под онлайн-петицией против этого пару лет назад. Колетта всегда пересылает мне ссылки на петиции, которые касаются нашего родного городка, и я всегда их подписываю. «Соберем средства на дорогу через болото», «Построим шлагбаум у железнодорожного переезда», «Спасем нашу школу от сокращения» и прочее в таком духе.

– Нет – вернее, закрыли, но потом добровольцы открыли ее снова, – говорит сестра, забирая ложку из моей руки и помешивая йогурт самостоятельно. – Ему бы стоило привести в порядок свои волосы. Его прическа превращается в какой-то «внутренний заем». Сквозь его патлы я смогла разглядеть Биг-Бен. Приходит время, когда мужчина должен просто взять и сбрить все это под ноль. Ну, ты понимаешь, о чем я. Когда Брайан начал лысеть…

– Погоди-ка, какой Биг-Бен?

– Ну или Палаты Парламента, как бы это ни называлось. Это было у него на мониторе в библиотеке, – поясняет Колетта. – Когда Брайан начал лысеть, я купила ему пару машинок для стрижки на День отца, и он сбрил все без сожалений о минувших днях.

В моей душе срабатывает система раннего предупреждения, такая же назойливая, как старые сигнальные сирены Назарета. Я вспоминаю свои слова: «Что ты собираешься делать, поджидать ее у порога Палаты лордов?» Только не это. Джесс не может так поступить! Не после моих слов о том, как это опустошит семью Бреймов, если мы примемся за дело. Не после всего, что мы говорили о доверии.

– Колетта, не найдется ли у тебя вина к вечерней трапезе? – спрашиваю я, зная, что у нее нет.

– «К вечерней трапезе!» – передразнивает она. – Слышала бы ты себя, столичная штучка. В нашем доме это зовется «чаю попить». И ответ отрицательный. Однако есть шесть видов джина.

– Мамино бухло, – вставляет Джек.

– Я щас бухну тебя по башке кастрюлей, и ты пойдешь учить уроки.

– Мне захотелось бокал вина к лазанье, – говорю я. – Я могу сходить и взять бутылку розового в «Ко-оп».

Это в двух минутах ходьбы от библиотеки – ветхого сборного здания, построенного в то же время, что и «новый» район и «Социал». Я спешу, и пар вылетает у меня изо рта в темноте. Это может быть что угодно, убеждаю я себя; это может быть совпадением, и Джесс просто любуется на Палаты Парламента в Интернете.

Плакат с рекламой бесплатного вай-фая нарисован от руки. Стену подпирает желтый горный велосипед. Хозяин не обеспокоился тем, чтобы его приковать. За широким оконным стеклом – уголок с компьютерами. Джесс сидит ко мне спиной, достаточно близко, чтобы я могла разглядеть экран через его плечо. Колетта права. Под резким библиотечным светом его волосы выглядят как несколько веревочных мостов, переброшенных через макушку. Он на веб-странице под названием: «Палата лордов: они работают для вас». Его рука сжимает карандаш, и он старается прикрывать бумагу, как ребенок, который не хочет, чтобы одноклассник списывал у него диктант. Я недоумеваю, почему он не мог просто посмотреть все это в телефоне, как нормальный человек, а затем вспоминаю, что он не верит в смартфоны. Или… не хочет, чтобы эти действия указали на его домашний компьютер.

Тонкокостное лицо баронессы Гринлоу-Данвичесской в углу монитора. Я шагаю влево, чтобы лучше видеть экран, и задеваю велосипед. Тот с грохотом падает на землю, и я успеваю метнуться к стене как раз вовремя. Джесс встает, подходит к окну и прижимается к нему лицом. Я уверена, что пар от моего дыхания сейчас меня выдаст. Джесс смотрит и смотрит, но ничего не видит, и в конце концов возвращается к столу. Он сворачивает рекламу, расписывающую прелести оздоровительной ходьбы по десять тысяч шагов в день, и открывает карту улиц Вестминстера. Как посмел он обвинить меня в предательстве, а затем проделывать это? Он рискует моей семьей, моим будущим, так же, как и своим, не говоря уж сейчас о Гринлоу. Его лицемерие поражает, однако его глупость еще хуже, и нет никого, с кем я могу поговорить об этом, и мне некого просить о помощи. Я соскальзываю вниз по стене, пока не оказываюсь сидящей на подмерзших камнях тротуара, и позволяю себе минутную слабость, глотая слезы, а затем меня осеняет, что, конечно же, мне есть к кому обратиться.

Сколько бы ни было недостатков у Гринлоу – а их у нее хватает, – она пойдет на многое, чтобы сохранить тайну своего прошлого, и она становится только сильнее, когда загнана в угол. Я могу встать на одну из двух сторон: женщины, чей инстинкт самосохранения превосходит все остальное, включая уважение к человеческой жизни, или мужчины, который говорит, что любит меня, но одержим самоуничтожительной идеей. То, что Джесс начал действовать в одиночку, все меняет. Гринлоу была для нас «врагом общества номер один», а затем нашей личной тайной. Теперь либо я спасительница Гринлоу, либо она моя.