Майкл Маршалл - Соломенные люди

Часто я думаю о нем и о матери, о двоих, которых больше нет в живых. Их смерть, как и любая смерть, непоправима и необратима, и ничего уже не изменишь. Невозможно поймать смерть и преподать ей урок, так же как невозможно поймать несчастье или разочарование, так же как мы не смогли поймать Человека прямоходящего или группу, которую он возглавлял. Возможно, когда-нибудь нам это удастся, а возможно, и нет. Возможно, подобные им будут существовать всегда. Сейчас я этого не знаю, так же как не знаю и того, было ли разрушение Холлса лишь успешной попыткой уничтожить все улики, или же взрыв должен был стронуть с места большое озеро расплавленной лавы, набирающее силу под Йеллоустоуном, – и таким образом уничтожить нашу культуру и фермы западного мира, вернув нас к образу жизни, столь почитаемому "соломенными людьми". Вернув нас или толкнув нас в руины.

Нина полагает, что "соломенные люди" убедили себя в том, что они лучшие охотники и собиратели, что источник их богатства – некая внутренняя "чистота", а не стечение обстоятельств и что они будут господствовать при любых условиях. Не знаю. Это не та тема, которую мне сейчас хотелось бы обсуждать с кем бы то ни было.

Посылку доставили в отель, когда я был в Лос-Анджелесе, на следующий день после возвращения Сары Беккер. Она была от моего брата. Не знаю, как он меня нашел. Час спустя я покинул отель и с тех пор ни разу нигде не задерживался.

В посылке находилась видеокассета. Первая ее часть была записана уже после нашей встречи. Он явно был разозлен, но, судя по всему, не оставлял надежды на возможное восстановление отношений. Он рассказал о том, что произошло с тех пор, как нас разлучили. О том, как его нашли на улицах Сан-Франциско, маленького мальчика, о котором не было известно ничего, кроме вышитого на свитере имени. Сиротские приюты, первое убийство. Затем несколько лет, о которых он не распространялся. Наконец, работа в качестве поставщика жертв для богатых психопатов, обнаружение связи между его работодателями и его прошлым, прием в тайное сообщество и первый триумф в "Макдоналдсе" в небольшом городке в Пенсильвании в 1991 году. Собственные эксперименты с ускоренной эволюцией путем жестокости и насилия, план создания "чистой" женщины, с которой он мог бы положить начало не зараженному вирусом потомству. План, о котором он рассказывал с чувством, подобным пылкой любви.

Остальную часть видеокассеты описать намного труднее. Она оставляет тяжелое впечатление, и не только из-за содержания или невозможности представить, что подобное могло быть на самом деле. Видеть того, кто выглядит как я сам, в подобных ситуациях и за подобными действиями – примерно то же самое, что получить доступ в мир мрачных сновидений, в котором я становлюсь таким, каким, надеюсь, не буду никогда. Все, что доводилось видеть мне и Бобби, по сравнению с этим казалось размытыми тенями на заднем плане. Человек прямоходящий, или Пол, как, видимо, мне теперь следовало его называть, постарался изобразить себя с идеальным качеством. Себя, стоящего с улыбкой посреди пылающей автостоянки, прокладывающего кабели и устанавливающего бомбы, раздающего оружие и планы козлам отпущения в Америке, Англии и Европе. Себя голого, стоящего на корточках над выпотрошенными телами молодых людей, пропавших без вести. Себя, пожирающего куски их мяса.

И таким образом – меня самого, делающего все это. Меня на вершине гигантской пирамиды обвинений, получаса бесстрастных свидетельств.

Даже от кассеты, которую он прислал, для меня нет никакой пользы. Я не могу с ней никуда пойти, и не только потому, что полиция Дайерсбурга и, вероятно, всей Монтаны присутствовала теперь в перечне тех, кого мне следует избегать. Все, что записано на кассете, подразумевает меня. Нигде нет сведений о том, что у меня есть брат-близнец. Нигде нет сведений даже обо мне самом, за исключением того, что на кассете и у меня в голове.

Прежде чем выйти из машины в Санта-Монике, Сара Беккер наклонилась ко мне и тихо сказала:

– Вы должны это сделать. Только вы можете убить Тук-тука.

Она права. Я не могу сделать ничего, за исключением того, чего хочет от меня он. Я не могу сделать ничего, кроме как отправиться на его поиски.

Тем временем, наматывая милю за милей, я слушаю голоса прошлого и думаю о том, что когда-то для меня сделали, о той любви, которую мне дали. Я не знаю ответа на вопрос, кем я стал, и, возможно, никогда не узнаю; но я, по крайней мере, знаю, что все не так плохо, как могло бы быть. Записка, которую оставил мне отец, сообщив, что они не умерли, остается правдой в том смысле, какого они никогда не предполагали. Они никогда не умрут, пока жив я. Я жалею, что так и не смог лучше их узнать, но, как обычно в таких случаях и бывает, подобная мысль не только приходит слишком поздно, но и никогда не приходит достаточно рано.