Франк Тилье - Лука, или Темное бессмертие

– Ты всегда все преодолевал, не вижу причин, почему бы ты не смог этого сделать и сейчас. И потом, я же здесь. Жюль и Адриен здесь. Спасая Флоранс, ты защищаешь и наших детей от всей этой… всей этой дряни.

Она была права. Просто еще одно уголовное дело. Ужасное, конечно, но разве Шарко на протяжении всей своей карьеры не сталкивался с многочисленными гранями ужаса? Разве он не имел дела с преступлениями против детей или с мерзкой торговлей людьми? Жертва остается жертвой, а преступник преступником в любом деле.

И потом, разве ему не представлялась масса случаев, когда он мог бы плюнуть на все и окончательно хлопнуть дверью? Однако он здесь, лицом к лицу с самой отвратительной смертью, потому что загадочные силы, таящиеся в темных извилинах его мозга, не позволяют ему отказаться от оперативной работы. Все эти жертвы, люди, прошедшие через ад, зовут его своими слабыми замогильными голосами и запрещают бросать их. Они требуют правосудия.

В этот момент, сидя в глубине подвала, он спросил себя, что бы с ним стало, останься он один после исчезновения своей первой жены, Сюзанны, без Люси, без детей. Он бы точно умер, сожранный циррозом или от пули, полученной в каком-нибудь тупике.

Он послал Люси слабую улыбку:

– А ты ничего не говоришь, ты-то как переносишь все это…

В свою очередь его рука скользнула к ее затылку и помассировала теплую кожу под волосами. Какая тьма скрывалась под ней? Даже после стольких лет Шарко не знал. Люси потеряла своих первых близнецов, но по-прежнему была здесь, так же крепко и прямо держась на ногах, как при их первой встрече. Он закрыл глаза и положил голову ей на плечо. Как же он любил эту женщину…

На его телефоне высветилось эсэмэс, и он прочел его: «Телефон садится, пока ничего интересного… Смена приедет через несколько часов, это тянется бесконечно, но мы держимся. У вас есть что-нибудь новенькое?»

Новенькое… Ну да, кое-что есть. Белланже не будет разочарован… Шарко ответит позже.

Поморщившись, он выпрямился с ощущением, что вся эта вода снаружи разъела ржавчиной его старый скелет, и привлек к себе Люси. Она права, он не может бросить. Не сейчас. Ради Бертрана, Пристера, ради Летиции Шапелье и ее дочери… И ради всех, кто работал, не зная передышки, над этим расследованием, оставив семьи и детей. С фонариком в руке он подошел к виселице и потрогал толстую веревку.

– Не понимаю, что эта штука тут делает. Кому она предназначалась? Какой финал готовил Ангел?

Нейронный механизм снова пришел в движение. Люси наблюдала за ним. Это снова был он, Шарко, акула, хищник, готовый к охоте. Он коснулся цилиндра Флоранс, оглядел его верхушку, уходящие в темноту трубы, потом подошел к камере, стоящей в стороне на треножнике. Световым лучом отследил подключенный к аппарату провод, который привел в отгороженную занавесом часть подвала.

– Тут Шевалье и устроил свою штаб-квартиру.

Жена шла за ним по пятам. Шарко осветил разложенный на полу в углу матрас. Рядом стопка сложенной одежды, холодильник, который он открыл. Полный. Электроплитка, прямо на полу. Рукой в перчатке коп поднял валяющуюся у стены маску Гая Фокса с черной бородкой. Поднес ее к лицу. Перед его глазами встал живущий затворником здесь, в безопасности подвала, Ангел, хотя в его распоряжении был комфорт всего дома.

– Крыса, – пробормотал он сквозь зубы. – Грязная крыса из канализации. Он умеет прятаться и жить под землей.

Разглядывал ли Шевалье в тишине своих жертв, прежде чем убраться отсюда и укрыться в другом месте? Получал ли он удовольствие, слушая, как они жалуются на судьбу? И куда он забился теперь? Остался ли во Франции? Утек за границу? И как давно он ушел отсюда?

Пусть вся полиция Франции и охотится за ним, не исключено, что она его никогда не найдет. Достаточно вспомнить Ксавье Дюпона де Лижонне, подозреваемого в пятикратном убийстве, чей портрет был разослан повсюду и который с 2011 года ни разу не попал в поле зрения камер наблюдения.

Электрический провод был подключен к двум ноутбукам старой модели, оставленным на столе. Рядом стул, корзина для бумаг, повсюду провода. Труба шла к крану с водой и соединялась с большим металлическим аппаратом, утыканным кнопками и стрелками.

– Это помпа, – объяснил Франк, нагнувшись. – Устройство, которое служило интерфейсом между компьютерами и цилиндрами.

Из этой переделанной помпы два садовых шланга поднимались к потолку, где их удерживали крюки, а потом спускались к цилиндрам. Помпа также была подсоединена к одному из компьютеров.