Франк Тилье - Лука, или Темное бессмертие

После того как они объяснили ей ситуацию, настоящая Анна Шуграни пригласила копов подняться к ней в квартиру. Жилище соответствовало ее образу: оно показалось им загадочным и нездоровым. Перевернутые кресты, металлические пентаграммы, разбитые иконы… задернутые черные шторы поглощали любой свет, идущий снаружи. Компакт-диски с дэт-металом громоздились на колонке, а сверху ее украшала рука скелета, сжимающая глобус.

Молодая женщина все еще не могла опомниться от полученной информации. Она держала фотографию самозванки, той, что использовала ее счет и адрес, чтобы проникнуть в ясли и подобраться к ребенку, о котором столько говорилось в прессе.

– Да-да, я ее знаю. Конечно же знаю.

Николя испытал чувство облегчения. След не вел энный раз в тупик. Шуграни сняла кожаную куртку и с отвращением бросила ее.

– Она называла себя Каро. Я не знаю ее фамилии, в сущности, я вообще мало о ней знаю. Она приходила ко мне, иногда ночевала здесь, и… черт, у нее даже был ключ от моей квартиры, а я его так и не забрала.

Она с возмущением откинула волосы назад. Николя не сводил с нее глаз, желая увериться, что девушка не ломает перед ними комедию.

– Значит, она заявилась сюда? И стащила мои документы?

– Похоже, да.

– Зачем? Чего ей было нужно от того малыша?

– Вряд ли чего-то хорошего.

Она осталась стоять, растерянная и задумчивая. Николя указал на кресло:

– Может, мы присядем на пять минут, и вы нам все объясните?

Копы расположились. Она пошла налить себе стакан воды из-под крана. Пока Паскаль усаживался, Николя заинтересовался ее коллекцией DVD. Достал несколько дисков. Попал на «August Underground».

– Любите экстремальное кино с извращениями? – бросил он, когда Анна вернулась.

Она устроилась напротив Паскаля, и тот на долю секунды утонул в ее декольте. Одежда на ней была более чем облегающей, на ногах черные мокасины на толстой, как стопка блинов, подошве.

– Меня всегда привлекали фильмы на грани фола. Те, которые никто не смотрит, от которых вам делается дурно, которые обращены к самой темной стороне человеческой натуры. «August Underground» еще ничего, но есть и фильмы вроде «Maladolescenza» [97] «Maladolescenza» – в русскоязычном варианте «Распутное детство» – эротическая драма 1977 г. итальянского режиссера Пьера Джузеппе Мурджиа. , официально запрещенного на рынке, они еще хуже. Тебя торкает не столько то, что ты смотришь, сколько то, как ты… как ты их добываешь.

– Вроде страсти коллекционера, да?

– Можно и так сказать. Тут требуется много терпения, приходится долго разнюхивать, пока попадешь в крошечные сообщества, которые образуются вокруг таких фильмов. Со временем ты все больше становишься своей, и теперь ты в курсе сеансов, которые организуются в подвалах, на закрытых станциях метро, в старых заброшенных театрах. Часто ты встречаешь там одни и те же лица, обсуждаешь. Так я и познакомилась с Каро.

Николя закончил просматривать названия на обложках, одна непристойнее другой. Потом присел на подлокотник кресла рядом с коллегой:

– Когда?

– Точно не помню, я бы сказала, года два назад, летом. Не очень себе представляю ни где она тогда жила, ни как. Она была такой богемной девицей, которая спала то у одного, то у другого. Приятели, встречи на одну ночь, сквоты… Подрабатывала от случая к случаю. Много раз на несколько дней приходила сюда. Мы пили, смотрели фильмы, трахались…

Она провернула колесико зажигалки «vanity» в форме черепа, посмотрела на пламя, отразившееся в ониксовой радужке ее глаз:

– Это она потом приобщила меня к садомазо и ввела в круги парижской ночной жизни. Бар «B & B», «Черный донжон», «Абсолют»…

Подошла кошка, потерлась о ее ноги, она взяла ее на колени и погладила:

– Ей нравилось, чтобы ей делали больно, и не чуть-чуть. Я много раз видела, как она позволяла избивать себя в донжонах. Одни ногами давили ей лицо. Другие плющили грудь средневековыми приспособлениями для пыток. Потом еще порезы, скарификация. Это не мой кайф. Перебор с экстримом.

Николя вспомнил о шрамах на теле девушки в «Atrautz». То, как она позволяла увечить себя.

– Вы были вместе? – спросил Паскаль. – Я хочу сказать, парой?

– И да и нет. Знаете, в определенных кругах границы не такие отчетливые, как те, к которым привыкли люди. То так, то этак. Но как бы то ни было, с течением времени я видела, что Каро все глубже погружается в сумеречную зону. Она все меньше бывала в обычных клубах, с ней начали вести разговоры об исследовании новых территорий, где ее ждут другие впечатления и другой опыт…