Влада Ольховская - Легенда о Зодиаке

Так что с техническими моментами все было идеально, а вот с содержанием письма — не очень.

— Нет, над содержанием он думал слишком мало, поторопился, — настаивала Анна. — Обрати внимание: он впервые более-менее точно указал нам на Марианну Доброхотову. Мы ведь нигде не объявляли, что установили имя первой жертвы! Он сам дал нам такие подробности, как лес и извивающаяся жертва. Он злился, когда писал письмо, он думал не о том, как поиметь полицию, а о своих жертвах. Поэтому все описания жертв, которые он дал, можно считать точными.

— Описания? Да он не дал никакого описания!

— Не совсем так, — возразил Леон. — Как минимум, он дал нам предварительный порядок убийств.

С этим Анна была согласна. Когда человек злится, он честен. Убийца злился, и, гордясь своими «трофеями», он, вероятнее всего, вспоминал их в хронологическом порядке. Так что первой была некая девушка на берегу. Второй — мужчина, и это очень любопытно, потому что серийные убийцы редко выбирают разнополых жертв. Однако с этим типом вообще мало что понятно, для выводов слишком рано. Третьей жертвой стала еще одна женщина, но ее описание оказалось самым размытым. Ну а дальше шли Марианна Доброхотова и Дина Курцева.

— Нам нужно сосредоточиться на той, с кого все началось, — указала Анна. — Первая жертва важна для любого серийного убийцы, она — точка отсчета, момент его срыва. Плюс ко всему, на момент первого убийства у него еще очень мало опыта, он хуже заметает следы.

— Вот только, если помнишь, он нам паспортных данных не сообщил, — сухо указал Чеховский.

— Он и так был щедр на информацию. Мы знаем, что это женщина. Слово «потаскуха» вовсе не указывает на то, что она проститутка, это могут быть личные фантазии убийцы. Зато слово указывает на то, что женщина была достаточно молода и привлекательна.

— Этого ты не можешь знать!

— У оскорблений тоже свои правила, — слабо улыбнулась Анна. — Если бы он находил привлекательными женщин старшего возраста, он бы употребил какой-нибудь очаровательный термин вроде «старая шлюха». Думаю, жертве не было и тридцати. Но при этом она не была слишком молода, иначе оказалась бы «продажной девкой» или чем-то вроде этого. Далее. Она умерла на берегу, и нам даже любезно указывают, что на морском, это еще больше сужает круг поиска. Ну и фразу «стала такой же мертвой, как камни» тоже не следует игнорировать.

— Так в итоге, кого искать?

Она видела, что Чеховский раздражен. Он не готов был сорваться — даже близко к этому не подошел. Но чувствовалось, что неизвестный убийца его задел. Антон Чеховский был неплохим следователем, и обычно даже в самых сложных расследованиях он хоть что-то контролировал. Но тут им попался человек, который не соответствовал стандартным представлениям о маньяках. Даже Анна пока не могла объяснить, чем именно это вызвано, а уж Чеховский предсказуемо бесился из-за того, что ему пришлось так серьезно полагаться на гражданских консультантов.

Поэтому на сей раз Анна не стала играть с ним в намеки и подводить к правильному ответу, ситуация не та. Сведения она давала спокойно и четко:

— Ищите женщину в возрасте от двадцати до тридцати, привлекательную, возможно, — но не факт! — убитую на сексуальной почве или с подчеркнутой сексуализацией способа убийства. Она была убита на морском берегу, скорее всего — на камнях или рядом находились камни. Срок поиска… Давайте начнем с прошлого туристического сезона, думаю, уложимся в него, ну а если нет — будем думать.

— Ладно. Попробуем.

Все нераскрытые преступления — это печально бескрайнее море. Как бы ни старалась полиция, многое еще остается под завесой тайны. Однако если задать вот такие параметры поиска, кое-что может получиться.

Сидеть в отделении и ждать, пока полицейские что-то раскопают, не было смысла. Анна достала планшет, чтобы проверить, не завершила ли работу аналитическая программа, запущенная еще вчера. Однако машина все еще систематизировала данные, ждать нужно было и здесь.

Из участка они направились в кафе — так уж вышло, что в их временном жилище еда почему-то не приживалась и холодильник пустовал. Это было не слишком приятно. Когда они жили в загородном бункере, за едой чаще следил Леон, а тут традиция нарушилась. Анна подозревала, что это подсознательный протест. Вряд ли сам Леон это понимает, он ведь согласился на временное жилье. Но таким вот образом его подсознание показывает, что затея ему все еще не нравится.