А. Гейджер - Не лги мне [litres]

Не самый теплый разговор матери и дочери, который он когда-либо видел, но, по крайней мере, они снова общались.

Они с Тессой вернулись в его дом, но остались там только на первую ночь. Там ей было хорошо, пока они оставались внизу и не заходили в спальню. А вот Эрик как раз не мог там находиться. Он, наконец, понял, что имела в виду Тесса, когда говорила о своих триггерах. Он провел ту ночь, свернувшись калачиком в углу дивана, с открытыми глазами, обшаривая взглядом стены. Он все пересчитывал и пересчитывал электронные устройства в доме, представляя себе скрытые камеры, спрятанные внутри них. К утру он уже знал, что они не смогут здесь остаться.

Он услышал, как Тесса шуршит одеялом у него за спиной. Она пролезла вперед и забралась на пассажирское сиденье, зевая и протирая глаза.

– Где мы?

– Без понятия.

Тесса сердито посмотрела на него, но он видел, что на самом деле она не была раздражена.

– Именно поэтому нормальные люди пользуются навигаторами.

Эрик не сводил глаз с дороги. Они уже это обсуждали. Он разбил оба их сотовых телефона по пути из города – остановил фургон у первой же живописной смотровой площадки и сбросил их с края обрыва.

– Я буду ориентироваться по дорожным знакам, спасибо.

– Но ты же только что сказал, что понятия не имеешь, где мы находимся!

Он неопределенно махнул рукой в сторону широкого шоссе, раскинувшегося перед ними.

– Уверен, мы едем в правильном направлении.

Сегодня утром они окончательно определились со своими планами на путешествие. Предложение внесла Тесса, и оба они знали, что это правильно: Тихуана.

Они возвращались в свое старое бунгало в пляжном клубе «Плайя-де-ла-Хойя». Это было последнее место, где они оба чувствовали себя в безопасности, прежде чем Мори разрушил их планы. Теперь они наконец-то могли начать с того места, где остановились. И там были все необходимые удобства.

– Добровольное девяностодневное заточение, – пошутил Эрик, – в уединенной, свободной от технологий обстановке.

Она показала ему язык.

– Это не смешно.

Но он видел искорки смеха в ее глазах. Она медленно возвращалась – прежняя Тесса, с ее запредельным позитивом перед лицом всех выпавших на ее долю битв. Еще месяц назад он не был в этом так уверен. После того, как она узнала правду о беременности, она была такой потерянной. Молчаливой. Пустой. У нее было затравленное выражение лица – как будто она потеряла что-то важное, но не могла вспомнить, что именно. Эрик все еще иногда видел в ее глазах пустоту, но происходило это уже не так часто.

Больничный психиатр прописал ей антидепрессант, и это определенно пошло на пользу. Он не полностью подавлял ее, но помогал лучше справляться с рутинными делами и разочарованиями. Эрик мог бы включить радио на поп-станцию, не беспокоясь, что она вздрогнет при звуке последнего хита Дориана Кромвеля. Он назвал его «Не лги мне».

Пока Дориан отбывал срок, фанатов у него стало еще больше. Ходили слухи, что он написал эту песню в своей тюремной камере и посвятил ее своему старому товарищу по группе, Хьюго. Эрик сказал, что это полная чушь, но Тесса рассмеялась, когда услышала эту историю на TMZ.

– Не ревнуй, – поругала она его. – Ариана Гранде все еще свободна.

Эрик улыбнулся. Ему нравилось, когда она его дразнила. Это напомнило ему о тех временах, когда они переписывались в «Твиттере». Где-то посреди перехода к реальной жизни они перестали так друг над другом подтрунивать, но Эрик чувствовал, что эта легкость в общении возвращается. Он был уверен, что они снова вернутся в свой ритм. Тихуана. Им просто нужно было доехать до Тихуаны…

Эрик бросил быстрый взгляд в ее сторону. Она замолчала, глядя в окно с пассажирского сиденья.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

Ее плечи дернулись вверх.

– А? А, да ни о чем.

Он понял, что она что-то скрывает от него. Прежний Эрик не стал бы допытываться, но это в прошлом. Им нужно было поработать над общением. Больше никаких секретов. Никаких полуправд. И больше не нужно прятаться за напечатанными словами и текстовыми сообщениями. Реальное общение. Лицом к лицу, с глазу на глаз.

– Скажи мне, – сказал он. – Давай, выкладывай.

Она поднесла большой палец ко рту и принялась жевать кутикулу.

– Не хочу злить тебя.

– Я выдержу. Давай.