Тесс Герритсен - Считать виновной [litres]

И они до сих пор считают, что Миранда виновна в убийстве.

– Дядя Чейз? – На веранду, отодвинув сетчатую дверь, выскользнула Кэсси. – Вижу, вы музыку тоже плохо переносите.

Он улыбнулся:

– Только брату не говори.

– Он не такой уж плохой музыкант, просто слишком… шумный. – Она прислонилась к столбу и посмотрела в небо, на котором уже помигивали первые вечерние звезды. – Хочу попросить вас об одолжении, можно?

– Каком одолжении?

– Когда мама придет домой, поговорите с ней? Насчет газеты.

– А что такое?

– Учитывая все происходящее – я имею в виду новости о Джил Виккери, – нам понадобится крепкая рука на штурвале. Мы знаем, что папа готовил на эту роль Филиппа. Он способный парень – я не собираюсь принижать его достоинства, – но дело в том, что Филиппа газета не интересует.

– Я ничего такого от него не слышал.

– Он и не скажет ничего. Филипп никогда не признает правды. А правда заключается в том, что он вовсе не в восторге от этой работы. – Кэсси помолчала. – В отличие от меня.

Услышав в голосе племянницы стальные нотки, Чейз нахмурился. Девочке нет и двадцати, а она уже ведет себя как женщина, которая точно знает, чего хочет от жизни.

– Думаешь, сможешь?

– У меня это в крови! Я знаю всю офисную работу. Умею писать и редактировать, верстать и даже водить этот чертов фургон. Да, я могу управлять газетой. Филипп – не может.

Чейз вспомнил ее семестровые работы, те, что успел пробежать глазами в коттедже. Не просто обычная словесная жвачка на основе учебника, а настоящий, вдумчивый и критичный анализ.

– По-моему, ты бы отлично справилась. Я поговорю с твоей матерью.

– Спасибо. Я еще вспомню вас, когда буду получать Пулитцеровскую премию. – Она улыбнулась и шагнула к двери.

– Кэсси?

– Да?

– Что ты думаешь о Джил Виккери?

Кэсси задумчиво наморщила лоб.

– Что думаю? В смысле, как о главном редакторе? Она занимает свое место. Учитывая, сколько ей платят, нам с ней повезло.

– Меня интересует твое мнение о ней как о человеке.

– Ну… Трудно сказать. В личном плане Джил по-настоящему узнать невозможно. Она как закрытая книга. Я бы никогда не подумала, что с ней может случиться то, что случилось в Сан-Диего.

– Как по-твоему, у нее был роман с твоим отцом?

Кэсси пожала плечами:

– А у кого не было?

– И ее это не задевало?

Она задумалась на секунду.

– Мне кажется, что если и задевало, то она это пережила. Джил – тертый калач. Я и сама хотела бы стать такой.

Кэсси вернулась в дом.

Филипп все еще играл Рахманинова.

Чейз смотрел на море, в котором гасли последние отсветы заката, и думал о Джил Виккери, Миранде и всех тех женщинах, которым брат принес горе и боль. Всем, включая и собственную жену, Эвелину.

Мы, Тримейны, подловатые мужчины. Пользуемся женщинами, а потом делаем им больно.

А разве я другой?

С досады от хлопнул ладонью по перилам. Да, другой. Буду другим. Если только смогу поверить ей.

Музыка гремела невыносимо.

Чейз вышел с веранды, спустился по ступенькам и направился к машине.

Он поговорит с ней последний раз. Посмотрит ей в глаза и спросит, виновна ли она. Сегодня он получит ответ. Сегодня он решит раз и навсегда, говорит ли Миранда Вуд правду.

На звонок никто не ответил.

В окнах горел свет, и Чейз слышал звук работающего телевизора. Он позвонил еще раз, постучал, позвал Миранду. Никакого ответа. Повернул ручку – дверь открылась. Он просунул голову:

– Миранда? Энни?

В гостиной – никого. Игра закачивалась, шла последняя минута матча, но телевизор никто не смотрел. На спинке дивана висела пара носков. Все как всегда, но что-то не так. Он постоял у двери, словно ожидая, что жильцы вот-вот возникнут перед ним волшебным образом.

До конца матча осталось пятнадцать секунд. Последний, отчаянный бросок через площадку. Мяч в кольце! Зрители в восторге.

Чейз прошел через комнату в кухню.

А вот здесь все определенно не так. Опрокинутый стул. На полу перевернутое блюдце. Окно распахнуто настежь, но в воздухе отчетливый запах чего-то едкого, медицинского.

Он быстро прошел по всему дому. Ни Миранды, ни Энни.

Подгоняемый паникой, Чейз выбежал на улицу. Огляделся. Ничего. Только где-то вдалеке лает собака. Тихий, спокойный вечер.

Нет, не совсем. Что это? Звук мотора? То ли приглушенный, то ли далекий. Он обошел дом и обнаружил небольшую пристройку. Гараж. Дверь заперта. Звук мотора, по прежнему приглушенный, стал как будто ближе.