Тесс Герритсен - Считать виновной [litres]

– Конечно. Пройдите в кухню.

Полицейский отсутствовал несколько минут.

Вернувшись, он покачал головой.

– Джил Виккери дома. Говорит, что не выходила весь вечер.

– Отсюда до города полчаса на машине, – напомнила мисс Сент-Джон. – Можно и успеть, если постараться.

– Если только машина стояла где-то поблизости. – Лорн посмотрел на Эллиса. – Дорогу проверил?

Эллис кивнул:

– Подозрительных не замечено. Никто ничего не видел.

– Что ж, – констатировал Лорн, нахлобучивая шляпу, – кто бы это ни был, не думаю, что он вернется. Примите мой совет, Чейз. Не садитесь сегодня за руль. Вы не в самой лучшей форме.

Чейз устало усмехнулся:

– Я и не собирался.

– Я могу отвести его в коттедж, – сказала Миранда. – И присмотрю, чтобы все было в порядке.

Лорн задумчиво посмотрел на Миранду, потом на Чейза. Возможно, предложенный вариант и вызывал у него какие-то сомнения, но озвучивать их полицейский не стал.

– Хорошо, мисс Вуд. Так и сделайте. Присмотрите за ним хорошенько. – Он открыл дверь и сделал знак Эллису. – Будем на связи.

Свет из коридора изливался на сосновый пол спальни. Миранда отвернула покрывало.

– Ну вот, а теперь ложитесь и засыпайте. Доктор сказал…

– К черту докторов. По крайней мере, этого, – проворчал Чейз и, опустившись на край кровати, потряс головой. – Я в порядке. И чувствую себя сносно.

Она посмотрела на него – усталое, небритое лицо, запавшие глаза.

– Выглядите вы так, словно вас грузовик переехал.

– Жестокая правда! – Он усмехнулся. – Вы всегда так откровенны?

Она помолчала, потом кивнула:

– Да. По большей части.

Он пристально посмотрел на нее. Она не отвернулась.

Что ты видишь в моих глазах? Искренность? Или фальшь?

Ты ведь по-прежнему не веришь мне, да? Между нами всегда будет сомнение.

Она села рядом.

– Расскажите, что вы узнали сегодня. Насчет Джил Виккери.

– Только то, что прочитал в присланном из Сан-Диего материале. – Он наклонился, чтобы снять туфли. – Процесс освещался достаточно подробно. Вы же понимаете, секс, насилие. Такие вещи всегда поднимают тираж.

– И что там случилось?

– Защита исходила из того, что обвиняемая находилась в угнетенном эмоциональном состоянии. Молодая, наивная, ранимая. Ее бойфренд характеризовался как завзятый алкоголик. Постоянно ее избивал. Присяжные поверили и приняли ее сторону.

– А что обвинение?

– Прокурор пытался доказать, что Джил питала патологическую ненависть к мужчинам. Использовала их, манипулировала ими. Когда любовник попытался оставить ее, впала в ярость. Сам факт убийства обе стороны признавали. Если коротко, то дело было так: он напился, она взяла ружье, приставила к его голове и выстрелила. – Обессиленный, Чейз упал на подушки. Таблетки уже действовали. Веки тяжелели и опускались. – Все это случилось десять лет назад. И Джил подвела черту под тем периодом своей жизни, перебравшись в Мэн.

– Ричард знал об этом?

– Если удосужился проверить, то знал. Ее резюме соответствует действительности лишь наполовину. Возможно, Ричард не стал копать глубоко и проверил только последние места работы. А может быть, добрался до правды совсем недавно. Кто знает?

Миранда попыталась представить Джил Виккери другой. Юной, наивной, ранимой. Запуганной.

Она была такой же, как я.

А если более верен портрет, представленный стороной обвинения? Если Джил и впрямь мужененавистница, терзаемая порочными страстями?

Такой попытаются представить и меня. Убийцей. И кто-то этому поверит .

Чейз уснул.

Какое-то время Миранда сидела рядом с ним, прислушиваясь к медленному, ровному дыханию, всматриваясь в спокойное, усталое лицо. Научится ли он доверять ей? Станет ли она для него чем-то большим, чем просто часть загадки, загадки смерти его брата?

Миранда поднялась, поправила одеяло. Спящий не шевельнулся. Она пригладила растрепанные волосы, провела ладонью по колючей щеке. Чейз спал.

Миранда вышла из комнаты и спустилась вниз. Коробки с бумагами ждали ее, храня в себе другие части той же загадки. Она рассортировала документы по темам. Статьи. Финансовые отчеты. Личные письма, записки от М. и других женщин. Мусор человеческой жизни. Как же мало она знала о Ричарде! Сколь многое скрывал он от всех, даже от самых близких, от семьи. Может быть, потому и защищал так рьяно это свое убежище на северном берегу.

В гобелене его жизни я была всего лишь незаметной ниточкой. Смогу ли я когда-нибудь справиться с уязвленной гордостью? Перестанет ли болеть эта рана?