Стефан Анхем - Минус восемнадцать [litres]

Она посмотрела вниз на дорогу, где машины медленно объезжали место аварии. Но никаких разноцветных машин не наблюдалось, значит, она отключилась самое большее на несколько минут. С другой стороны ее коллеги в Хельсингёре не отличаются особой расторопностью. Грузовика, который наехал на тележку и раздавил ее, тоже не было видно. Он скрылся? Она слышала, что водители грузовиков иногда наезжают на барсуков и косуль, даже не замечая их. Но не заметить тележку с человеком?

Наконец, звук отдаленных сирен заставил ее встать и добраться до трассы. И тут снова раздалась эта раздражающая мелодия. Точно, мобильный.

– Дуня, это ты? – Звонил Магнус. – Что случилось? Ты где? Я сто раз пытался до тебя дозвониться!

– Магнус, все спокойно. Со мной все в порядке, но сейчас не успею объяснить. Ты вытащил машину?

– Да, но…

– Хорошо. Переезжай на другую сторону трассы и поезжай вниз на съезд в южном направлении, мы там увидимся.

– Но подожди, что…

Дуня прервала разговор и пошла дальше по склону. Вой сирен становился все слышней, а внизу на обочине она увидела, как издалека в темноте приближаются голубые фары. Через несколько минут они подъедут и начнут ставить оцепление, и хотя там нет ни Сёрена Уссинга, ни Беттины Йенсен, коллеги сойдут с ума, увидев ее.

Она помахала одной из машин – «Рено» старого образца – и жестами попросила пожилого водителя за рулем подъехать к обочине и остановиться. Но водитель покачал головой, словно ни при каких обстоятельствах не собирался смотреть в ее сторону. Даже когда она сильно постучала по стеклу.

И только когда Дуня распахнула дверь и, поднеся полицейское удостоверение к его лицу, приказала ему выйти из машины, мужчина повернулся к ней.

– Я ничего не сделал. Я невиновен, я просто проезжал мимо и…

– Никто не утверждает, что ты что-то сделал. – Дуня бросила взгляд на свет приближающихся фар. – Но я хочу, чтобы сейчас ты вышел из машины, достал знак аварийной остановки и поставил его на проезжую часть. Немедленно.

Мужчина кивнул и стал расстегивать ремень безопасности, пока Дуня останавливала еще одну машину в другом ряду. Здесь переговоры прошли гораздо легче, и, когда движение, наконец, остановилось, она смогла дойти до перевернутой и смятой тележки, которая лежала на разделительной полосе в двадцати метрах от нее.

Части нижней половины тела были зажаты в сдавленной стальной решетке, как в огромной мышеловке. Если бы не внутренние органы, свисающие из разрубленной талии, можно было подумать, что это одетый манекен.

Остальные части тела были разбросаны на большом участке. Оторванная стопа здесь. Нечто, напоминающее ухо, там. Словно лев разорвал человека на части, а потом ушел, ничего не съев. Голова лежала в траве на разделительной полосе. Ее бо́льшая часть осталась на разорванной верхней половине туловища. Помимо глубоких царапин на правой половине бородатое лицо пожилого человека, как ни странно, не пострадало. В нескольких метрах лежала зажигалка, с которой мужчина играл в заброшенном доме на улице Стенгаде.

Еще через несколько метров Дуня нашла оторванную руку. Она была практически плоской, словно по ней проехались асфальтовым катком. Ладонь же была более или менее не повреждена и крепко, почти судорожно сжимала какой-то предмет, блеснувший в свете фар.

Она села на корточки, осторожно высвободила блестящее маленькое серебряное украшение и поднесла его к свету, слыша отдаленные голоса и характерный писк из рации коллег.

Сначала она подумала, что прочла неправильно.

Потом решила, что это просто несчастливая случайность.

Третье предположение так сильно испугало ее, что она сделала все, чтобы выбросить это из головы.

Тувессон не поскупилась – на большом подносе лежали булочки с корицей, венские булочки, любимые круассаны Утеса с шоколадом и по-настоящему хороший кофе из кафе «Бар Сконе». И, тем не менее, в совещательной комнате нависла тишина, как мокрый от дождя брезент. Словно до всех членов команды только сейчас, когда они выспались и отдохнули несколько часов от следствия, дошло, что Хуго Эльвин никогда больше не займет место на стуле, предназначенном специально для него.

– Никто не знает, когда будут похороны? – спросила Лилья.

Тувессон покачала головой.

– Я все еще пытаюсь связаться с его сестрой, которая живет в Швейцарии и явно является его единственной родственницей.

– Я бы вообще не принимал ее в расчет, – отозвался Муландер. – Они перестали общаться, не поделив оставшееся от родителей наследство. Насколько я понял, Хуго отдал ей все, лишь бы не иметь с ней дело.