Олег Рой - Дважды два выстрела

Полночь.

Слегка обтерев ПМ, Шубин прячет его обратно. Сгребает в пакет накопившиеся (в изрядном, должно быть, количестве) лекарства, подбирает гильзу, отправляет ее в тот же пакет, выходит из квартиры… бросил ли он пакет с лекарствами и гильзой в мусоропровод? или отнес его в какой-нибудь мусорный контейнер? Это, конечно, не имеет значения. Если подумать, ликвидация всевозможного «мусора» вообще не имеет значения. Шубин просто хотел максимально запутать предстоящее следствие, его целью было превратить бесспорное самоубийство в загадку, где концы с концами не сходятся. Поэтому и избавился и от «макаровской» гильзы, и от лекарств. Может, и ручку другую на «признание» выложил по той же самой причине. Чтобы вызывающих сомнение несоответствий было побольше.

Полчаса или, может, час он тратит на то, чтобы снять со стен распечатки, фотографии и прочие документы, разложив их по семи папкам.

Потом садится за стол и пишет «признание».

В комнате холодно, но он этого, кажется, не замечает. Вот часы, неумолимо отсчитывающие секунды — да, это важно.

На кухне дожидается бутылочка из-под минеральной воды. Почему пробка от нее оказалась в раковине? Промахнулся ли Шубин, швыряя пробку в стоящее внизу мусорное ведро, к куче извлеченных из стен кнопок и булавок, или специально бросил пробку в раковину — с той же целью умножения нестыковок? Наверное, все-таки специально. Ничего случайного он после себя не оставил, ни единой мелочи.

Он осматривается в последний раз — да, все так, как он задумал. Пора.

Обертывает рукоятку «беретты» подтяжками, зацепив их за буфетную ножку. Продевает в балконные перила резинку, обмотав свободные концы вокруг принесенной с кухни бутылочки. Надевает горлышко бутылки на ствол «беретты». Резинка натягивается, подтяжки тоже, хрупкая конструкция так и норовит распасться, но Шубин старательно ее удерживает. Недолго. Приставив пистолет — точнее, насаженную на дуло бутылку — к виску, нажимает на спуск… Рука, удерживавшая всю конструкцию, разжимается, подтяжки отшвыривают пистолет к буфету, а натянутая резинка срывает с дула импровизированный «глушитель», выстреливая им за балконные перила. Как из рогатки. Подумаешь, пустая бутылка в бурьяне! Никто никогда ее и не нашел бы, и не догадался бы. Это сейчас Арина ясно видит, что именно произошло — а могла бы и не понять.

Надо срочно бежать к Пахомову! Все, все дела из шубинского списка надо теперь под микроскопом пересматривать — и не только те, которые Баклушин возобновил. Да и те, может, у этого р-работничка удастся забрать. Ведь не Баклушин, а она, Арина Вершина, эту загадку раскусила! ППШ должен это оценить. Не может не оценить. Скорее, скорее к нему…

Евы в приемной не было. Арина постояла, успокаивая дыхание.

Из приоткрытой двери пахомовского кабинета доносилось невнятное «бу-бу-бу». У начальства кто-то был. Придется ждать. Черт, черт, черт! Вообще-то никакой беды в том не было, но Арине казалось очень важным доложиться как можно быстрее. Когда она выложит доказательства того, что смерть Шубина — самоубийство и обрисует всю его подоплеку, может, Пахомов что-нибудь толковое подскажет?

— Халыч?! — взревели в кабинете. — Баклушин, ты спятил, не иначе.

— Да сами смотрите, Павел Шайдарович, — голос Баклушина звучал удивительно спокойно, даже как будто снисходительно. — Оперданные откуда? А машина? Он Ведекина пристрелил, а Транько подставил. Реализовываться надо.

— Ты спятил, — повторил Пахомов уже без прежнего возмущения. — Ты что, не можешь его просто допросить? Что за срочность такая?

— Скажете тоже! Так он и явится для допроса! Слиняет тут же, и ищи ветра в поле.

— Да ни один судья тебе постановление об аресте не утвердит!

— Так уж и не один. Вообще-то можно было на семьдесят два часа и без судебного постановления задержать, неотложность там, опасность сокрытия и все такое. Но — пожалуйста!

Зашелестела бумага.

— Это та самая, чей сынок в баньке сгорел? — недовольно пробурчал Пахомов. — Баклушин, ты вообще берега попутал? Она же заинтересованное лицо!

— Подумаешь! Фамилия-то у нее другая, кто там увидит личную заинтересованность? Да он это, Павел Шайдарович, он, чем угодно поклянусь! А чего сразу бред? Посадить-то он их не сумел, вот и возомнил себя карающей десницей, борцом за справедливость. А может, родственники его подрядили — типа отомстить.

— А с остальными делами что? К ним-то Морозов каким боком? Ты же не можешь всерьез думать, что это и впрямь он всех убил?