Олег Рой - Оправдание невиновных

Кстати, о безопасности:

— И бабушка тебя вот так вот отпустила? Вечер скоро.

— Елизавете Владимировне я сказала, что погуляю, она только велела из двора не уходить, чтоб в окно видно было. Арин, я все знаю, весь интернет увешан предупреждениями о том, что педофилы за каждым углом. Откуда они повылезали? Раньше ведь не было? И в книжках, и в кино, нормально дети и гуляли без присмотра, и даже в лес ходили, и с чужими взрослыми разговаривали.

— Время другое было, — вздохнула Арина. — Ладно, проехали. Что-то еще случилось? Чем я могу помочь? С судьихой этой побеседовать, ну мамашей той девочки?

— Да там все уже закончилось, — Майка махнула рукой, — по-моему, она сама домашнюю разборку устроила. И Милке, и бабке ее ненормальной, в смысле своей матери. Потому что Милка притихла. Подгавкивает, конечно, но это фигня.

— А что не фигня?

— Не знаю, — племяшка оттолкнулась ногой от серого слежавшегося снега, качели противно скрипнули. — Тетка какая-то сегодня ко мне около школы подошла.

— Что за тетка? — вскинулась встревоженная Арина.

— Да не бойся, она не пыталась меня куда-то утащить или еще что. Тетка как тетка. Такая, довольно пожилая. Может, бабка, а не тетка. Но она сперва меня разглядывала, а после сказала… сейчас… Передай, говорит, своей мамаше, чтобы за своим ребенком лучше присматривала, а не к чужим цеплялась. Я так думаю, это она про тебя.

Тетка, которая, быть может, и бабка. Чтоб за своим ребенком лучше присматривала?

Кащеиха? Точно, она, больше некому!

Да как она смеет! Угрожать вздумала?! Должно быть, Арина сказала это вслух, потому что Майка замотала вдруг головой.

— Она не угрожала, она очень спокойно разговаривала, только вроде как сквозь зубы, будто ей противно на меня смотреть. Она… черт, я не знаю, как это… она воспитывала, что ли… Сказала, что тебе дома надо сидеть, щи варить, а не важность на себя напускать. Смотрела на меня так, словно я таракан какой-то. Ну почти как Милкина бабка, только та орет, а эта нет.

— Ладно, заяц, не расстраивайся.

Майка как будто удивилась:

— Ты чего, Арин? Я не расстраиваюсь, чего расстраиваться-то? Просто я подумала, что тебе нужно знать. Потому и рассказала.

— Правильно сделала. Есть у меня одна такая… свидетельница. Но как она тебя выследила, ума не приложу.

— Тоже мне фокус-покус! Ты меня по утрам в школу провожаешь? Ну не каждый день, но все-таки.

— Точно. Вот же дрянь! Май, давай я тебя еще и после школы встречать буду? Ну… пока эта тетка в чувство не придет. Или лучше пусть Федька?

— Не, не надо. Папа занят, ты тоже. Я же в первую смену, мы рано заканчиваем. И чтоб ты уж совсем не беспокоилась, пусть лучше меня Никита провожает, он давно предлагает.

— Никита? Это не тот ли юноша в оранжевой куртке, что так резво с Милой воевал?

Майка засмеялась:

— Угу.

— Что ж, серьезный молодой человек. И сообразительный, и решительный. Номер его телефона мне продиктуй на всякий случай. Но если что — сразу мне звони, обещаешь?

— Таймыровым хвостом клянусь!

Уткнувшись невидящим взглядом в монитор, Арина мучительно соображала: что же еще можно предпринять? Куда двинуться?

Тупо заныл лоб. И Кащеев, и мамаша его, оба ненормальные, ей-богу!

Или их напугал Аринин интерес к гулявкинскому дому? Эх, осмотреть бы его как полагается! Не стоило самодеятельность устраивать. Если там и впрямь что-то есть, нужен полноценный обыск, с криминалистами и, главное, с постановлением, иначе все найденное можно будет сразу на помойку отправить — как доказательства, полученные непроцессуальным путем. А кто ж ей разрешит? Пахомов еще и выговор объявит — за разбазаривание рабочего времени. На одних показаниях этой Лещенко далеко не уедешь, начальство этим не убедишь.

Попытаться еще раз разговорить Соню — идея безнадежная. Сам Кащеев тем более ничего не скажет. Из всех, кто имел хоть какое-то отношение к этому делу, неопрошенным оставался только Гулявкин. Собственно убийца.

И это еще вопрос. Персонаж, конечно, абсолютно маргинальный, можно сказать, никчемушный, но — убийца ли? Показания Лещенко заставляют в этом усомниться. Пусть немного, но ведь, как известно, любое сомнение должно толковаться в пользу обвиняемого. И даже, страшно сказать, осужденного. Однако убийца Гулявкин или нет, пока он отбывает срок, до него не очень-то дотянешься.

А, собственно, почему?

Только потому что просить Пахомова о командировке в колонию бессмысленно?