Хейди Перкс - Вернись ради меня

В то утро ей представилась редкая возможность спокойно выпить кофе, когда снаружи послышался неистовый крик Бонни. Мария вскочила со стула и вылетела в дверь, столкнувшись на пороге со старшей дочерью.

– Что, черт возьми, случилось? – крикнула она.

– Ненавижу его! – заорала Бонни.

– Кого ты нена…

– Господи, Дэнни, кого же еще! Он опять засел на чертовом дереве в лесу, чтобы следить за нами и подслушивать!

Мария похолодела. Она еще раз поговорит с Дэнни, тщательно подбирая слова, и напомнит ему, что не годится следить за людьми.

Бонни не сводила с нее глаз:

– Мы сидели под деревом и разговаривали. А потом он свалился сверху прямо перед нами! Он явно сходит по ней с ума!

– Сорвался с дерева?! Он в порядке?

– Господи, мама! – крикнула Бонни. – Какая разница, да пусть бы хоть на голову упал, он же все равно ненормальный! – Она постучала себя по виску указательным пальцем.

– Бонни, он ничего себе не сломал?! – Мария с удивлением услышала, что кричит сама.

– Не знаю! Мне все равно.

– Да что с тобой такое, – пробормотала Мария, отпуская дочь и выбегая из дома, крикнув через плечо: – Где он?

Бонни пошла за ней, огрызнувшись, что Дэнни в лесу. Мария уже бежала к сыну.

– Туда, – дочь указала влево, и Мария бросилась со всех ног к обмякшему, неподвижному телу на земле.

– Дэнни! – закричала она. Сын свернулся в комок, весь сжавшись. Он был похож на маленького ребенка, если бы не рост. – Дэнни, – повторила Мария, присев рядом с сыном и осторожно тронув его за ногу.

Он открыл глаза, но тут же снова зажмурился.

– Я не делал ничего плохого, – пробормотал он.

– Тебе больно? – спросила Мария. Сын покачал головой.

– Я не шпионил. Бонни сказала, что я подслушивал их разговор, а я не слушал.

– Нет, слушал! – закричала Бонни из-за спины матери. – Черт возьми, так оно и было!

– Бонни, заткнись, пожалуйста, – приказала Мария. Ноги дочери были воинственно расставлены, руки уперты в бока, а лицо – белее простыни.

Услышав, что мать повысила голос, Дэнни снова открыл глаза.

– Что ты слышал? – допытывалась Бонни.

Мария осмотрелась.

– А где Айона? – спросила она, прежде чем Дэнни успел ответить.

Куда могла так быстро уйти эта девушка, если была здесь еще минуту назад? И почему она вдруг сбежала?

– Ты должна что-то сделать, – резко потребовала Бонни, и Мария снова повернулась к Дэнни. Никто из них будто не слышит друг друга. – Каждый раз, стоит Айоне оглядеться, он всегда стоит рядом и наблюдает за ней!

Не выдержав, Бонни развернулась и в бешенстве пошла к дому.

Мария помогла сыну сесть.

– Ты слушал, о чем они разговаривали? – уточнила она.

Мальчик пожал плечами.

– Дэнни, мы же уже говорили об этом, – Мария чуть слышно вздохнула. – Нельзя подслушивать чужие разговоры.

Сын не отвечал целую вечность, и мать уже готова была сдаться и помочь ему подняться на ноги, когда он сказал:

– Я не понимаю, почему они до сих пор подруги.

– Кто? Бонни и Айона?

Дэнни кивнул.

– Не похоже, что сейчас Бонни счастлива, когда она с ней.

Вот как? Неужели она это пропустила? Мария поймала себя на том, что удрученно качает головой, глядя на сына. Она не могла представить, что это правда, но если это так, ей придется еще внимательнее наблюдать за Айоной.

Дэнни опасался, что зашел слишком далеко, рассказав матери о том, что сделал, но он хотел отвести ее гнев от себя. Он действительно следил за Айоной, не в силах справиться с собой; его тянуло к ней подобно тому мотыльку, который не давал ему спать прошлой ночью, стуча о стекло ночника. Она была завораживающей и интригующей, состоявшей из стольких противоречий. Она не походила ни на кого на этом острове. Айона возбуждала в Дэнни острое любопытство, и всякий раз мальчик замечал в ней что-нибудь новое.

Зимой вечера на Эвергрине долгие, а если некуда пойти, то просто бесконечные. Вернувшись в свою комнату, я становлюсь добровольной затворницей, подобно остальным островитянам в последнюю неделю. Скоро все на Эвергрине узнают, что Айона была почти частью моей семьи.

Я убедила себя в том, что мне отчаянно необходимы ответы на мои вопросы, но теперь все, о чем я мечтаю, – это спрятать голову в песок, как Бонни.

Сейчас восемь часов вечера, я лежу на кровати, мысли в моей голове кружатся, неотвязно возвращаясь к одному и тому же. Я надеюсь, что спешу с выводами и отец не имеет никакого отношения к смерти Айоны.