Сюзанна Янссон - Запретное место [litres]

– А это случайно не ваша книга?

– Да, моя, – усмехнулся он, – но написал ее не я.

– Точно?

– Железно. Здесь больше сотни исключительных микроэссе. Если честно, именно из этой книги я почерпнул большую часть знания о природе призраков.

– А там написано, как можно избежать чисто физической встречи с ними?

– О таких вещах, наверное, можно прочитать в других книгах, но в остальном это пособие довольно всеобъемлющее.

Майя рассказала об одном из своих любимых фотографов, Франческе Вудман, обладающей, мягко говоря, призрачной эстетикой.

– Наверное, это мне в ней и нравится, – сказала она и набрала фамилию в «Гугле», чтобы показать Йорану несколько фотографий. Это были в основном черно-белые постановочные снимки из семидесятых, часто на фото присутствовало обнаженное тело самой художницы: стирающееся, растворяющееся или размывающееся на фоне обоев.

– Посмотри внимательно! Дело не только в том, что она берет контроль в свои руки, переворачивает традиционные перспективы с ног на голову и представляет саму себя в качестве субъекта. Дело в том, как она это делает. Выставляя свое тело таким очевидным и бескомпромиссным способом, она как бы становится невидимой. Тело делается прозрачным. Нейтральным каналом для того, что она хочет передать своим искусством.

Они склонились над экраном телефона, изучая фотографии.

– Многие видят в изображении того, как растворяется ее собственная форма, признак саморазрушения и отчаяния, – продолжала Майя. – Эту точку зрения можно понять – ведь художница покончила собой в возрасте двадцати двух лет. Хотя даже воплощение стремления к смерти не всегда бывает деструктивным, как мне кажется.

– Разве? – усомнился Йоран и выпрямил спину.

Майя откинулась на спинку дивана и задумалась.

– На самом деле я воспринимаю это скорее как… таинственную тоску по дому. По себе самому. Для меня ее фотографии – полушутливое исследование отношений между телом и существованием, между формой и бесформенностью.

– Тоска по дому? – переспросил Йоран. – Как это?

Майя взяла в руки одну из зажженных свечей со стола и задула пламя.

– А вот так. Видишь, как рассеивается дым?

– Да… – ответил он неуверенно. – А теперь нет. Он исчез.

– Вот именно. Не узнаешь себя?

Йоран взглянул на нее с извиняющейся улыбкой.

– По-моему, звучит довольно несвязно.

Майя громко и весело рассмеялась.

– Что такое? – спросил Йоран.

– Ничего, – ответила она, – просто забавно это от тебя слышать.

Кожаное кресло заскрипело, когда Майя подалась вперед.

– Йоран, можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно.

– Ты не помнишь ничего странного о первых неделях после смерти Трейси?

Он задумался, потом отрицательно покачал головой.

– Вообще-то я начинаю многое забывать, возраст, но… нет. Смотря что ты имеешь в виду.

– То собрание жильцов дома у родителей Натали. Как я понимаю, оно стало последним, – сказала Майя. Она боялась не запомнить его ответ. Голова кружилась от вина.

– Да, это было последнее собрание, – вздохнул Йоран. – Мы как-то все сдулись, многие поспешили переехать отсюда.

Он рассказал, что раньше каждый год проводилось как минимум одно собрание, обычно у кого-нибудь дома. Обсуждались общие дела. Тогда вокруг болота жило больше народу, но не все посещали собрания.

Йорану запомнилось, что на той последней встрече кроме родителей Натали и тех, кто остался жить на болоте, присутствовало еще две семьи. Тексасу и Лайле было тогда около тридцати, и они еще не вступили в права владения своими хуторами, но их родители обычно приходили на собрания.

В какой-то год бурно обсуждали подземную трубу у ручья, в другой год – расчистку дороги зимой. В этот последний раз собирались обсудить строительство новой охотничьей вышки. Но по мере того как повышался градус – а недостатка в спиртном на таких мероприятиях никогда не наблюдалось, – речь все чаще заходила о событиях того лета.

– Мы начали обсуждать болотный труп и то, что произошло с Трейси. Все это было очень болезненно, – вспоминал Йоран. – Я попытался стереть эту встречу из памяти. К тому же я тогда изрядно напился.

– Но ведь ссора была?

Майя читала полицейский отчет о том вечере, и у нее создалось впечатление, что речь шла скорее о пьяной драке, чем о собрании жильцов.

Йоран молчал. Майя поняла, что в глубине души он чувствует себя подавленным.

– Мы обсуждали разные вещи, но я точно помню, что на меня пытались давить, чтобы я поделился знаниями о призраках, о том, на что они способны. Спрашивали, не может ли такого быть, чтобы Трейси забрали привидения. Уж кому, как не мне, знать об этом, ведь моя жена тоже пропала, так мне заявили.