Лейла Аттар - Бумажный лебедь

– Мама?

Мы так быстро отпрыгнули друг от друга, что я даже моргнуть не успела.

В дверях стояла Сьерра, потирая заспанные глазки. Она глядела на Дамиана как на привидение.

Он прикрывался подушкой, тяжело дыша. Дочка чуть не застала нас в самый неловкий момент. Я поправила ночную рубашку.

– Что-то случилось, милая?

– Я думала, вы уехали, – сказала Сьерра Дамиану.

– Я уезжал ненадолго, а теперь вернулся. Больше никуда не пропаду.

Он увидел Сьерру впервые с тех пор, как узнал, что она – его дочь. Теперь каждое ее слово звучало для него по-новому – глубже, серьезнее.

– Соскучилась? – улыбнулся он.

– Почему вы целовали мою маму?

– Ты… все видела. Что ж. Ну… – Он мельком взглянул на меня, ожидая поддержки.

Я никогда не видела Дамиана таким сконфуженным. Я бы с радостью помучила его еще немного, но все-таки решила вмешаться.

– Это твой папа, Сьерра.

Я хотела аккуратно рассказать ей все, когда увидела Дамиана на кладбище, однако он сразу ушел. Теперь же, когда дочь застукала нас в постели, ждать дальше не имело смысла.

– Я не знала, что он вышел из тюрьмы, пока не увидела его на Дне мертвых. А он не знал, что ты – его дочь. Мне так жаль, Сьерра. Я хотела тебе все рассказать как положено – вместе с твоим папой. Прости, что ты узнала только сейчас.

Дамиан и Сьерра смотрели друг на друга по-новому. Он словно пытался прочитать ее мысли. Молчание затянулось; сердце гулко стучало у меня в груди. Я давно уже представляла себе эту встречу, и даже в фантазиях она не прошла идеально.

– Ты и правда bandido , – заявила Сьерра Дамиану.

– Конечно. – Он кивнул. – Поэтому я и сидел в тюрьме.

– Можно спросить? – Сьерра перевела взгляд на меня.

Я кивнула, не в силах выдавить ни слова. Она знала о Дамиане все, кроме того, почему его отправили за решетку. Он должен был рассказать сам. Сьерра заслуживала непредвзятого отношения к отцу, а он, в свою очередь, возможности объясниться. А может, я просто боялась затрагивать эту тему. Пусть и нечестно было держать дочь в неведении, и все же я готова была пойти на эту жертву. Сьерра уже не раз дралась с одноклассниками: они дразнили ее из-за того, что она не знала своего отца. Зато она с малых лет научилась давать отпор обидчикам и в случае чего могла всыпать им по первое число. Дочка росла сильной и своенравной – но все-таки она была лишь ребенком. Мое сердце сжалось, когда она предстала перед отцом: хрупкая, с короткими, едва начавшими отрастать волосами.

– За что тебя посадили в тюрьму? – спросила Сьерра.

Дамиан немного помолчал.

– За плохие дела, – ответил он, глядя на свои руки. – Я сделал больно твоей маме. Видишь? – Он погладил мой мизинец. – Это я виноват. Я сильно разозлился, потому что один человек навредил моей матери. Я решил: если поквитаюсь – почувствую себя лучше. Сперва сработало, но потом стало только хуже.

– А мама говорила, что это была случайность.

Она пристально смотрела на наши сцепленные пальцы. Дамиан так и не убрал руку, словно нуждался в моей поддержке.

– В каком-то смысле она права. Ведь я собирался поступить гораздо хуже.

Дамиан пытался говорить спокойно. Я почувствовала, как тяжело ему даются объяснения. А Сьерра и вовсе такого не ожидала. Здесь не было ни судей, ни адвокатов – лишь отец и дочь, которые хотели узнать друг друга по-настоящему. Когда судебные страсти улеглись, настала очередь действительно важных последствий. Дамиан отсидел свой срок, однако самое главное испытание он проходил сейчас.

– Я не всегда был хорошим человеком, Сьерра. Не знаю, смогу ли стать отцом, которым ты будешь гордиться, но я надеюсь, что ты дашь мне шанс. После знакомства с тобой я больше не хочу быть bandido, и, может, однажды я стану героем, которого вы с мамой заслуживаете.

Сьерра смотрела то на Дамиана, то на меня. Наконец она подошла ко мне и тоже потрогала мой покалеченный палец. На секунду мы трое соприкоснулись руками: большая, грубая ладонь Дамиана и наши со Сьеррой ладони поменьше. Что-то во мне надломилось, словно треснул лед, не выдержав слишком большого веса.

– Идем, – шепнула я дочке. – Тебе пора в кровать.

Сьерра остановилась в дверях и, оглянувшись, сказала Дамиану:

– Если она тебя поцеловала – значит, любит.

– Сьерра! – Я увела ее в детскую.

– Наверное, было больно? – спросила она, когда я легла с ней рядом.

Мне требовалась передышка, прежде чем вернуться к Дамиану.

– О чем ты, солнышко?

– Об этом. – Она сплела свой идеальный мизинчик с моим покалеченным и закинула на меня ногу.