Олег Рой - Охота на охотника

Заказчица могла бы, пожалуй, стать опасной, но ведь и тут как удачно все повернулось, как вовремя с ней этот несчастный случай произошел. Судьба меня любит.

Да, этот случай мог бы занять в мемуарах весьма выигрышное место – ибо такого придумать нельзя. Это будет глава «Наперегонки с судьбой: моя единственная неудача». Ну или «Судьба успевает первой». Или даже «Тот не утонет» (в смысле тот, кому суждено быть повешенным).

Очень, очень разнообразный список вырисовывается. Книжка получится – пальчики оближешь!

Еще, пожалуй, операций пять-шесть надо провести, и можно будет заняться обустройством своего персонального, сугубо личного рая. Единственное, что смущает: не заскучаю ли я – отойдя от дел? Не затоскую ли без своей любимой Охоты? Остров, счастье одиночества, мемуары – это прекрасно. Но без живого дела… Хм. Забавный каламбурчик получился: живое дело. С другой стороны, я же не собираюсь вывешивать над Красной площадью транспарант с пятиметровыми буквами: «Рубль ушел на отдых». Хотя если над Красной площадью – такое было бы даже забавно. Ладно, там видно будет. Можно ведь время от времени и позволять себе развлечься, соглашаясь на самые интересные заказы. Так, глядишь, накопится материальчик на «Специалист по смерти: исповедь – 2»…

А пока – рога трубят, Охота начинается!

В очередную субботу Арина сидела как на иголках. То есть не сидела, конечно же. Возилась во дворе, изображая хозяйственную необходимость, сгребала с дорожки остатки неожиданного – но сейчас весьма полезного – пятничного снегопада, даже в павильончик на ближнем перекрестке сбегала, притащив в домик пару упаковок сомнительного сыра, умопомрачительно пахнущую, еще горячую буханку серого хлеба и пакет томатного сока. Ладно, киллер там или нет, а томатный сок – это всегда прекрасно. Отвлекает от крутящегося в голове «ой, скорее бы!» Виртуальный «генеральский внучатый племянник» просил (что там «просил», умолял слезно!) «решить вопрос» побыстрее, а то дедуля, если приспичит, может в ЗАГСе все в один день устроить. Нервного очень «племянника» они изобразили. Впрочем, Арина сейчас и сама такая же нервная была.

– Есть «девяточка»! – радостно сообщил по рации Мишкин. – Та же самая. Номера опять не читаются, но я ее в прошлый раз так запомнил, что где хошь узнаю. Та машинка, точно. Только встал подальше. Если до правого угла участка дойдешь, увидишь, он там в конце улицы за поворотом пристроился.

Машина и впрямь была та же, что на прошлой неделе – старенькая «девятка» с номерами, как и в прошлый раз, вполне в соответствии с ситуацией на слякотных дорогах, вусмерть заляпанными. Но, прав Мишкин, та же машинка. Ну да, мельком подумала Арина, больно много хлопот, если на каждый «выезд» другую тачку угонять. Проще для выполнения очередного заказа купить по дешевке бросовую развалюху (типа на запчасти) и сжечь ее потом, чтоб лишних следов не осталось. Хотя при такой цене заказа можно было бы и на несколько разгонных машин раскошелиться. Господи, о чем она думает – о том, насколько аккуратно работает этот чертов киллер! С другой стороны, как раз это-то и важно: малейшая небрежность – дополнительный шанс для следователя.

Водитель сегодня был другой. Вместо могучей тетки – да полно, может, под необъятным расписным пуховиком был кто-то вполне компактный! – из машины гибко выскользнул невысокий парень в бесформенной темной куртке и надвинутой на глаза бейсболке. Арину накрыла волна дежавю. Кажется, именно этот тип мелькал на записи камер наблюдения с федяйкинского двора. Только вместо куртки на нем была серенькая ветровка.

Или это из-за сумерек кажется, что парень тот же?

Но походка… Да, точно, походка. В ней и впрямь было нечто странное. Сейчас-то, зная, в чем дело, да после разговора с Гертрудой Илларионовной, Арина уже не видела в гибком скольжении темной тени ничего странного. Но если не знать – да, цепляет. Когда чувствуешь какую-то неуловимую неправильность, но понять в чем дело не можешь. Как будто идущий пытается скрыть хромоту. Или наоборот, чемпион по бегу старается изобразить хромого. Так бродяга-оборвыш, сколько ни ряди его в парчу, вместо изящного придворного реверанса изобразит издыхающую лягушку. Но – она усмехнулась – и у обряженного в лохмотья царедворца в униженном поклоне попрошайки пробьется элегантный аристократический реверанс. Тело помнит. И выдает – ох, низкий поклон Гертруде Илларионовне за «испорченные» ботинки!