Олег Рой - Охота на охотника

Но, с другой стороны, если подозревать всех, то – действительно всех. Никаких «он не может, это бред». «Не может» – характеристика субъективная, поэтому в расчет приниматься не должна. А из объективного… да вот, пожалуй, только та самая комплекция. Рост – чисто теоретически – можно прибавить или, хотя это гораздо сложнее, убавить. Нет, насчет «убавить» – это, наверное, тоже чересчур. Парень в бейсболке двигался легко и упруго. Хотя что-то в его походке все же казалось странным – Арина никак не могла понять, что же именно. Ладно, допустим, рост оставляем в некоторых разумных границах: не меньше ста шестидесяти, не больше ста восьмидесяти. Приблизительно, потому что с поправкой на подогнутые колени или наоборот, каблуки. А вот комплекция – это да. Плечи, если они есть, как ни сутулься, они все равно есть, и ножовкой их не подрежешь. Как хорошо, что федяйкинская сцена на балконе происходила в мае!

Навеянная кошмарным сном паника понемногу отступала. Денисова кухня вообще действовала на Арину умиротворяюще. Просторная, высокая – совершенно необыкновенная. Темные не то от морилки, не то просто от времени стропила под потолком – в Париже это именовалось бы мансардой, в наших же палестинах все проще – технический этаж, он же чердак, переделанный под жилье. Закопченный пузатый чайник на деревянной полке – рядом на такой же полке сверкала черным стеклом похожая на космический пульт управления микроволновка, в углу – плоский двустворчатый холодильник, на котором был нарисован зубчатый, угловатый силуэт предрассветного города. В самом нижнем углу как будто приоткрывалась крошечная дверца, из которой выглядывала любопытная мышиная мордочка. Силуэт был нарисован так натурально, что Арина однажды оставила на полу возле «дверцы» кусочек сыра. Наутро там не осталось даже крошек. Наверняка Денис, поднимавшийся раньше, убрал, но ей нравилось думать, что сыр утащила за свою приоткрытую дверцу любопытная мышка. Нарисованная мышка, которая живет в нарисованном городе и по ночам выходит погулять на настоящую кухню. Наверное, тут все кажется ей неправдоподобно огромным…

Улыбнувшись, Арина вытащила из рюкзачка блокнот. Расчертила несколько страниц пополам: левая колонка – аргументы против очередного подозреваемого, в правой – в его, так сказать, защиту.

Чайник – не тот, закопченный, а электрический, с загадочной синей подсветкой прозрачного стеклянного корпуса. почти такой же, как в ее служебном кабинете – щелкнув, погас. Выключился. Заваривать чай «по-человечески» (так говорила покойная бабушка, ругая Арину за «торопыжность») было лень, и она сыпанула в толстую лиловую кружку из первой попавшейся банки, не глядя на сорт: неважно, пусть будет, какой будет. Плеснула в кружку кипяток – от дружно всплывших чаинок поползли коричневые струйки.

Когда Сурьмин сообщил, что «березовая» пуля вполне соответствует контрольной, то есть выпущена из карабина Любавина, стало ясно, что совет Халыча – искать «где-то рядом» – больше, чем просто совет. Так напугавший ее сон был про то же самое. Что бы там Сурьмин ни говорил про «кто угодно может зайти», круг этих «кого угодно» все-таки изрядно ограничен. Просто так с улицы к экспертам, может, и пройдешь – но будешь ли знать, где и что нужно искать? То-то же.

Заварки она, кажется, сыпанула слишком щедро – а может, сорт такой ядреный попался – чай в кружке больше напоминал кофе: густо-коричневый, слегка мутноватый от крепости. Ну и ладно, побольше сахару, и сойдет.

Поболтав в «кофе» ложкой, чтоб разогнать немногие оставшиеся на плаву чаинки, она сделала глоток – и решительно придвинула к себе блокнот.

Первым на бумагу легло имя Эрика. Симпатичный помощник адвоката, роман с которым, к счастью, рухнул, не успев толком выстроиться, выглядел и впрямь довольно подозрительно.

Итак, Эрик.

Худощав, узкоплеч, моральные устои весьма сомнительного свойства, имеется легкий доступ к криминалистам и, видимо, знание, как там все устроено. Вдобавок почему-то ни с того ни с сего пытался возобновить отношения примерно тогда, когда Арина почти развалила дело против федяйкинской вдовы – по крайней мере получила серьезные свидетельства ее невиновности. А значит, возникла угроза раскрытия реального убийцы – того самого неуловимого, почти призрачного киллера. В эту же графу добавилось слово «сон». Не то чтобы Арина верила снам, но помнила, что подсознание порой выкидывает странные штуки. Типа менделеевской периодической таблицы элементов, над которой он ломал голову лет десять, а после – раз, и увидел во сне, как все должно быть устроено. Так что сон – это тоже аргумент, только надо попытаться понять, чем именно – мелким, проходящим мимо внимания – он навеян.