Риа Фрай - Не ее дочь [litres]

Я написала письмо Хэлу с окончательным ответом и перечитала его несколько раз, прежде чем отправить. И это было правильное решение. Разумное.

Телефон снова тренькнул. Это был адрес дома, где жила мать. Я посмотрела его на карте и просчитала, сколько времени займет дорога. Недолго. Я подозвала Эмму, и она стремглав примчалась, с вымазанными в грязи руками.

– Я делаю пироги из глины! – возвестила она.

На ее щеках зажглись крохотные круги румянца, и я поцеловала ее в лоб.

– А я могу тебе помочь?

– Давай! Сюда! Я покажу тебе кухню.

Я пошла за ней к дереву, у которого еще не подсохла грязь после дождя. Села рядом с Эммой, вспомнив о влажных салфетках, заткнутых в машине между пассажирской дверью и сиденьем. Ладно, позже почистимся.

– Хорошо, говори, что мне делать.

– Нужно начать с главных компонентов.

– С каких?

– Глина, глина и еще немного глины. Именно в таком порядке.

Я засмеялась, скатывая глину в ладонях, придавая ей форму и похлопывая, пока не получится идеальный кружок. Я столько дала зароков. Когда она нашлась в Чикаго, я пообещала, что поступлю правильно. Давала обещания, когда столкнулась с полицейским, с Райаном, когда читала новости в Google. Но не сдержала обещаний.

Я добавила побольше сухой глины к влажной и попыталась слепить «пирог». Он рассыпался бурой крошкой на моих бедрах.

– Ой-ой-ой. Придется тебе начать сначала. Дай покажу, как я делаю, чтобы они не ломались.

Я отдала свои руки во власть ее пальцев. И вспомнила, как мы оттирали грязь с ее ладошек в июне. И прикладывали лед к распухшей щеке. Первый наш робкий разговор. Как будто в другой жизни. В горле у меня встал комок.

Мне так хотелось продлить эти мгновения рядом с ней, хотя бы еще чуть-чуть, как можно дольше.

сейчас

Мы останавливаемся у нужного дома. Я дважды проверяю адрес.

– Так кто здесь живет? – спрашивает Эмма.

– Моя мама.

– А ты с ней больше не живешь?

Невинный вопрос разрывает мне сердце.

– Нет, солнышко. Вообще-то моя мама ушла, когда я была маленькой. Я очень давно ее не видела.

– Почему? Она уехала в командировку?

– Что-то в этом роде.

Я глушу двигатель и барабаню пальцами по рулю. Мне не хочется туда идти. Не хочется здесь оставаться. Но я приехала сюда ради отца, а не ради нее, потому что после того, что она сделала, я уже никогда не перестану ее ненавидеть.

Своим сотрудникам я сказала, что собираюсь найти свою мать, и вот мне представилась возможность и впрямь это сделать. Это не исправит того, что я совершила, и всех последствий, лишь сделает часть моей истории правдивой… пусть и совсем маленькую часть. Сейчас – мой единственный шанс навсегда с этим покончить, ублажить папу, дав ему хоть что-то после того, как он столь многого лишился.

Я быстро обрела способность двигаться дальше, потому что дети есть дети, отец же бо́льшую часть жизни просидел в печальном доме, превратившись в закоренелого алкоголика, и ждал ее возвращения. Неважно, что она не знала, где мы живем. Неважно, что он никогда ее не искал. Он не задумывался о таких мелочах. Просто сдался. Он считал себя жертвой и надеялся, что она каким-то образом его найдет. И вся эта боль просто в один момент упала с его плеч от эйфории после ее звонка, как будто и не было двадцати пяти лет кошмара. Похоже, он забыл одну самую важную деталь: она хотела видеть меня, а не его.

Я прошу Эмму подождать в машине. Мы достаточно времени провели в дороге, и она знает, чего нельзя трогать и чего нельзя делать. Я запираю двери, приняв решение, что не зайду в материнский дом. Останусь на пороге и выслушаю ее, а потом вернусь в машину и уеду отсюда. Я оборачиваюсь, чтобы включить электронную игру, и Эмма тут же погружается в нее, позабыв обо всем остальном. Я оставляю двигатель работать, устанавливаю кондиционер на максимум и чуть приглушаю музыку, потому что снаружи жарко, и мне не хочется, чтобы Эмма нас слышала.

Я разглаживаю майку и смотрю на скромный дом, похожий на тот, в котором я выросла. Интересно, есть ли у нее муж, приятель или даже дети? Эта мысль словно пощечина. Неужели у меня есть брат или сестра? Но я заставляю ноги двигаться к дому просто потому, что хочу поскорее с этим покончить.

Все годы ее отсутствия я никогда не воображала, что приду к ней. Я представляла, что каким-то образом ее увижу – в фильме, если она все-таки стала актрисой, или случайно в кафе, – но никогда не представляла встречу в ее новом доме, где она устроила свою жизнь без меня.