Жереми Фель - Матери [litres]

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Нет, оставайся с Элис и Гленном, тут недалеко, я живо обернусь.

– Ладно, – сказала Эмбер, запустив руку в горячий песок, не подозревая, что там таится что-то живое.

Приехав домой, Грэм с удивлением увидел, что ворота заперты, хотя днем их всегда держали открытыми.

Чуть дальше, возле старого амбара, на желтой подстилке сидели Норма с Синди.

Сестренка побежала ему навстречу и бросилась в его объятия. А Норма так и осталась сидеть с игральными картами в руке.

– К сожалению, я только недавно смог прослушать твое сообщение, – сказал Грэм, поставив Синди на землю. – Телефон у меня был отключен со вчерашнего дня. С Томми что-нибудь случилось?

– С Томми? Нет, успокойся, просто я искала его, вот и подумала, что он с тобой, только и всего. Не стоило тревожиться из-за такого пустяка.

– Он дома?

– Нет, еще утром куда-то укатил с приятелем.

– С Диланом?

– Нет, с другим.

– Прекрасно! – бросил Грэм, бросив взгляд на окно комнаты брата.

Отчего же у него такое чувство, что она врет?

– Дома точно все в порядке?

– Ну да, сынок, а что у нас может быть не так?

– Даже не знаю. Ладно, тогда пойду к себе, заберу кое-какие вещи и поеду обратно на озеро.

– Вот и отлично! – чуть сдавленным голосом проговорила Норма.

Грэм двинулся по дорожке к дому, не в силах отделаться от дурного предчувствия, которое неотвязно преследовало его. Зайдя в свою комнату, он собрал кое-какую одежду, прихватил роман, который читал, потом спустился в кухню и налил себе стакан яблочного сока. В какой-то момент он услышал странный шум в канализационных трубах, но, не придав этому значения, с вещами под мышкой направился обратно к матери.

– В любом случае звони, если что, – сказал он, подойдя к ней. – Телефон буду держать включенным, вернуться думаю послезавтра вечером.

– Конечно, Грэм, повеселись от души.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. От матери пахло духами, которыми она прежде никогда не пользовалась, – точно такой же тонкий фруктовый аромат был у духов Эмбер.

Подойдя к машине и открыв дверцу, Грэм последний раз глянул на мать. Она напряженно смотрела прямо перед собой, как будто борясь с искушением повернуть голову в его сторону.

Догадывалась ли она, что скоро он снова напомнит ей о своем отъезде? И что на сей раз она уже не сможет его удержать? А он беспрестанно откладывал дату расставания… Нет, дело не в том, что он боялся, вдруг она опять не захочет его отпускать, – удержать его ей не удалось бы никакими силами. Просто ему было неловко оставлять ее в сельской глуши с мыслью, будто он сбежал от жизни, которая для него больше не годилась, и не хотелось, чтобы она решила: ему нет до нее дела, раз он решил уехать так далеко.

В сущности, они с матерью никогда по-настоящему не расставались. Он помнил, чем она жертвовала ради него, прежде чем повстречала Харлана. Их отношения отличались от тех, что связывали ее с Томми или даже с Синди. Он был ее первенцем и знал, хотя она это скрывала, что в его глазах она всегда видела его отца.

И он ни за что не хотел ее огорчать.

Грэм снова вспомнил, как изменилось ее лицо, когда они сидели вдвоем в саду и он рассказал, что Эмбер хочет поступать в школу изобразительных искусств в Нью-Йорке, а сам он собирается поехать вместе с ней, чтобы учиться на фотографа. Минуту-другую Норма не могла вымолвить ни слова, а потом выпалила скороговоркой, что он совсем потерял голову, что он едва знаком с этой девицей и что ради нее он не может взять и все бросить… Да и как он рассчитывает устроить свою жизнь в таком большом городе, притом что у них в доме есть все, что ему нужно?

С тех пор он больше никогда не заводил с матерью разговор на эту тему, и она тоже молчала. Вероятно, ей казалось, что она сумела его урезонить.

Скоро придется поставить ее перед фактом. И твердо стоять на своем.

Ну а пока он думал только об одном: поскорее увидеться с Эмбер и обо всем забыть в ее объятиях.

Хейли изо всех сил потянула на себя цепочку наручников, невзирая на нестерпимую боль в кистях, – она даже подумала, что металл врезался ей в кожу.

Цепочка не поддавалась. И вскоре у Хейли не осталось сил даже просто поднять руки.

Но чуть погодя она попробует еще раз. Только это ей и остается – пытаться снова и снова.

По крайней мере, во время тренировок мать приучила ее к терпению.

Она бодрствовала почти всю ночь, прислушиваясь к любым шорохам, – в конце концов ее утомленный мозг не выдержал, и она, сама того не ожидая, забылась сном. А когда проснулась, солнце уже заливало подвал.