Жереми Фель - Матери [litres]

Эмбер с Гленном сидели в глубине чайной, изучая журнал мод.

Грэм поцеловал Эмбер и присел рядом на широкий диванчик, обшитый искусственной кожей.

– Ну как все прошло? – осведомился Гленн, держа в руке чашку с горячим шоколадом.

– Замечательно! Они оба просто прелесть, и мне удалось многое узнать про отца. Я обещал им еще прийти – в следующее воскресенье на завтрак.

– Вот видишь, а ты переживал, – произнесла Эмбер. – Не могу сказать, что ты унаследовал характер от матери – скорее от отца.

– Если бы все было так просто. Не забывай, только благодаря ей я здесь, с вами.

– Знаю и поэтому буду очень рада видеть Норму у нас. Да, кстати, мы тут с Гленном тоже не теряли время зря – обошли несколько агентств недвижимости и подыскали по меньшей мере четыре квартиры по вполне приличной цене, и все они освобождаются к концу месяца. Можем наведаться туда на этой неделе. Вечером покажу тебе фотки. Одна находится в шаге отсюда, там есть большой балкон с видом на Гудзон. Хозяйка просто класс – она с радостью согласилась сдать ее трем студентам, и я, если честно, уже представляю, как прекрасно мы там устроимся!

– Не говоря уже о том, что моя комната будет в дальнем конце квартиры и вы сможете у себя хоть на голове ходить без всякого стеснения, – заметил Гленн, продолжая листать журнал.

– Все это заманчиво, – сказал Грэм и направился к стойке, где заказал себе ананасовый сок у официантки, симпатичной брюнеточки, которая, похоже, только недавно стала совершеннолетней.

Заглянув в телефон, он заметил пропущенный вызов. Судя по коду, звонили из Топики, где он учился до начала лета. Правда, было непонятно, кто мог ему звонить оттуда именно сейчас.

Грэм зашел в «Гугл» и просмотрел новости. Его внимание привлекла статья, в которой рассказывалось о спорном судебном процессе над жительницей Де-Мойна, убившей мужа выстрелом в спину за то, что тот долгие годы издевался над ней.

Грэм вздрогнул. После того как мать рассказала ему всю правду о Харлане, он никак не мог свыкнуться с несколько бредовой мыслью, что это она застрелила его, а не какой-то там охотник.

Ружейная пуля попала ему прямо в сердце .

С тех пор прошло немало времени, никому и в голову не пришло подозревать Норму. Уж слишком нелепой и неоправданной была бы такая версия. Но теперь Грэм уже ни в чем не был уверен.

После истории с Хейли, с подвалом.

Сможет ли он когда-нибудь спросить мать об этом? И что это изменит? Неужели ему действительно хотелось узнать, что произошло с Харланом?

Почувствовав вдруг непреодолимое желание позвонить ей и узнать, как она там, Грэм решил не дожидаться вечера и, отойдя к выходу, набрал номер их домашнего телефона, но ему никто не ответил. Тогда он попробовал позвонить матери на мобильный, но сразу попал на автоответчик. Чтобы она отключила телефон средь бела дня – это на нее не похоже. Грэм решил перезвонить ей позже. Наверное, она уехала с Синди в город и просто забыла его подзарядить.

Он вернулся за столик и украдкой взял Эмбер за руку.

Покончив с напитками, они отправились втроем полакомиться фалафелем [1] Фалафель – жаренные во фритюре шарики из измельченных бобов, приправленные пряностями; родиной этого блюда считается Египет. – ( Примеч. пер.) на лужайках парка Вашингтон-сквер, тихого островка в бурном океане большого города.

Потом они спустились в метро и поехали к Эмпайр-стейт-билдинг, чтобы полюбоваться с последнего этажа небоскреба заходом солнца, – Гленн с Эмбер уже там побывали – сразу, как только приехали в Нью-Йорк.

Грэм, вцепившись в перила, не мог оторвать глаз от раскинувшейся перед ним панорамы – колоссальной пульсирующей шири. Бросив взгляд в сторону Бруклина, он попробовал определить, где живут Альма с Митчеллом, и представить, о чем они сейчас думают и какое впечатление он на них произвел. Разве могли они разочароваться в человеке, о существовании которого до сегодняшнего утра даже не подозревали?

Солнце неспешно клонилось в стороне Нью-Джерси, озаряя здания ярко-красным пламенем. Грэм сделал несколько снимков и отправил их матери, а также Томми, теша себя надеждой, что, возможно, когда-нибудь брат их увидит.

Так, втроем, они и стояли до тех пор, пока солнце не исчезло совсем и ночь не разлилась черной кровью по трепещущим артериям Манхэттена, не тронув, пожалуй, только верхушки башен Финансового округа, увенчанные мерцающими оранжевыми огоньками. Двое парней и девчонка из Канзаса стояли так, обнявшись, опьяненные воздухом поднебесных высей, и смотрели на все это, связанные стремлением все одолеть и надеждой, что там, тремя сотнями метров ниже, их ждет прекрасная жизнь.