Дэвид Балдаччи - Минута до полуночи

– Но плохие парни об этом узнали? И ей пришлось исчезнуть?

– Несмотря на то, что большая часть процессов началась в восемьдесят пятом, для подготовки дел потребовались годы, и все это происходило еще до вашего с Мерси рождения. «Плащ и кинжал» оказался превосходным прикрытием, необходимым для того, чтобы отработать все линии расследования. И ваша мать помогла довести многие из них до конца. Она сумела войти в доверие ко многим высокопоставленным людям в мафиозных семьях.

– А отец?

– Она познакомилась с Тимом в «Плаще и кинжале». Как раз в тот момент, когда операция под прикрытием подходила к концу. До начала процессов оставалось совсем мало времени. Тим не имел к этому отношения. Он работал официантом между прослушиваниями на разные роли. Они… полюбили друг друга.

– И что потом?

– Ваша мать рассказала ему о том, что происходит. Объяснила, что ей приходилось делать. Мне она призналась в том, что рассказала ему, лишь много позже, в противном случае я бы этого не допустил. Тим ей помогал. Они поженились. Тут я должен отдать ему должное. А потом они «исчезли».

– Но вы знали, где они находились. Вы переехали сюда, чтобы присматривать за ними.

– Да, мы помогли им «исчезнуть». Такова была моя работа.

– К тому же вы все еще любили мою мать.

Он продолжал смотреть на раскинувшийся внизу город.

– Да, что-то вроде того. Я делал все, что было в моих силах, чтобы их защитить. После того как прошло несколько лет, у нас сложилось впечатление, что им больше ничто не угрожает. Мафия сильно ослабела. Боссы оказались в тюрьме. Новых боссов не интересовало прошлое, они обеспечивали собственное будущее.

– А потом?

– Ваша сестра исчезла, а вас едва не убили.

– Вы знаете, кто это сделал?

– Нет.

– Если вы мне лжете…

– Я говорю правду, Ли. Я не знаю, – резко добавил Лайнберри.

– Но вы подозревали, что это как-то связано с прошлым моей матери.

– Конечно, подозревал. И сообщил о своих выводах наверх. Были предприняты значительные усилия, чтобы выяснить, что произошло, и попытаться найти вашу сестру.

– Но вы ничего не рассказали полиции? А также ФБР? А ведь это открыло бы новые линии расследования, и тогда шансы отыскать Мерси заметно увеличились бы. – Лицо Пайн покраснело, в жилах закипел адреналин. – Вы скрыли важнейшую информацию, которая могла стоить моей сестре жизни!

– Это было не в моей власти.

– Мои родители также промолчали? Такого просто не могло быть!

– Это подвергло бы всех вас опасности.

– Мы уже были в опасности! Я едва не умерла.

– Я знаю. Я знаю, Ли.

Она вздохнула, стараясь успокоиться.

– Когда вы доложили своему начальству о похищении, им удалось узнать хоть что-нибудь о моей сестре?

– Это была черная дыра. Никто ничего не знал.

– Ну мне представляется очевидным, что следовало сделать. Вы попытались проверить проклятую мафию?

– Все они сидели в тюрьме. Во всяком случае, те, кто имел отношение к «Плащу и кинжалу». В течение нескольких лет не наблюдалось никакой активности, имевшей отношение к вашим родителям. И я не думаю, что в похищении Мерси замешана мафия.

– Тогда кто? – резко спросила Пайн, схватив Лайнберри за руку. – Кто?!

В глазах Лайнберри заблестели слезы.

– Я сожалею. Как бы я хотел иметь ответ. Но у меня его нет.

Он бросил на нее сочувственный взгляд, что еще больше рассердило Пайн.

– Я знаю, что вам пришлось очень нелегко.

– Ни хрена вы не знаете, – прорычала Пайн.

Он допил остатки вина.

– Может быть, и нет.

– Какой была настоящая фамилия моей матери?

– А почему вы спрашиваете?

– Почему? Потому что я ее дочь и имею право знать.

– Нет, не имеете. Вы можете так думать, но у вас такого права нет.

Пайн посмотрела на него, словно собиралась ударить.

– И я вовсе не в гневе произнес эти слова, Ли.

– Меня зовут Этли, – резко сказала она.

– Хорошо, Этли. Я говорю так из-за того, что ваша мать рискнула всем – в том числе своей жизнью – чтобы поступить правильно в таком возрасте, когда большинство людей даже не в состоянии вовремя встать с постели. Я обещал ей, что заберу ее тайну в могилу. И нарушил свое обещание, когда рассказал вам все это. Но больше вы ничего от меня не услышите.

В его словах прозвучали такая искренность и преданность, что они заставили рассерженную Пайн задуматься. Она отступила на шаг и посмотрела на Атланту.

– Я понимаю, как вам было трудно, – уже более спокойно сказала она.

– Ценю ваше сочувствие, но мои трудности ничтожны по сравнению с теми, которые пришлось перенести вашей матери. – Он посмотрел на свой пустой бокал. – Значит, вы действительно не знаете, где она сейчас?