Максин Чан - Восьмая личность

Молчание.

— Рад познакомиться, Онир, — говорю я, лихорадочно соображая.

Видя мое замешательство, она ждет, когда я сделаю вывод: «Сейчас передо мной другая личность, Онир, а не Алекса». Я спрашиваю себя, как часто кто-то из Стаи вынужден это делать — ждать, когда до таких экземпляров, как я, дойдет, что произошло переключение. Должно быть, это их страшно раздражает, да и времени много отнимает.

— Я тоже. — Она улыбается.

— Так кто такой Навид? — спрашиваю я.

— Он управляет «Электрой». Отвратительный тип, если хотите знать мое мнение, — вынуждает девочек работать на износ, соперничать друг с другом, бороться за его внимание. На вечеринке он сказал одной из девушек, Аннабеле, что может в любой момент разрушить ее жизнь. И все из-за того, что она посмела думать о работе в другом клубе. Он полный псих.

— Все это настораживает. Элла знает, что там небезопасно?

— Вроде того, она сказала, что ей нужно заработать достаточно денег, чтобы хватило на отдельное жилье.

— Ты веришь ей?

— Не знаю. Боюсь, она втянется. Тяжело бросить работу, когда привыкаешь к определенному образу жизни. Но меня беспокоит другое, что «Электра» оказывает на нас большее влияние, чем мы думаем.

— И эта тревога находит выход в твоих снах?

— Прямой путь к сознанию.

— Ты читаешь Фрейда?

— Иногда. — Она пожимает плечами. — Джозеф дал мне некоторые рекомендации.

— Ты читала «Толкование сновидений»? — Она кивает. — Тогда, — спрашиваю я, — что ты скажешь о Тиграх?

— Преступники, агрессоры.

Я жду от нее уточнения, жестом предлагаю ей быть безжалостной к себе.

— Мой отец и Навид.

— А любители поглазеть?

— Анна, наверное.

Пауза.

— Ты думаешь, Элле причинят такой же вред, как тебе? Что Навид будет поступать так же, как твой отец?

— Да, — говорит она, — и ему это тоже нравится. Псих.

— Садист?

— Наверное.

— Онир, — говорю я, глядя ей в глаза, — мне в голову пришла одна мысль.

— Да?

— Навид знает, что у Эллы есть младшая сестра?

Ее лицо вдруг становится пепельным.

— Не уверена, — отвечает она. — Вряд ли.

Я против воли представляю худший сценарий, и мое дыхание учащается, а ладони потеют.

— Думаю, ты отрицаешь очевидное. Твоя подруга, даже если бы захотела, не смогла бы найти работу хуже, — говорю я. — А ты не могла бы более опрометчиво выбрать себе парня. Он работает на человека, который считает нормальным угрожать кому-то. Ты хоть понимаешь? «Электра» — небезопасное место. Для тебя. Я говорю это не потому, что хочу напугать тебя. Я забочусь о тебе. Я не хочу быть сторонним наблюдателем.

Она одергивает шелковое платье и выпрямляется. Переключение, говорю я себе. Она снимает ногу с колена и смотрит на литографию, качая головой из стороны в сторону. Сердечко ожерелья лежит в ямочке под ее шеей.

— Алекса? — спрашиваю я.

Она кивает.

Я молчу, снова пытаясь собраться с мыслями.

— Сегодня что-то много переключений, — говорю я.

— Знаю. Извините.

— Нет надобности извиняться. Это просто мое наблюдение.

Молчание.

— Тебе хочется чувствовать себя в безопасности? — спрашиваю я.

— Не знаю.

— Почему?

— Может получиться, что я возненавижу себя.

Я жду.

— Так всегда было. Ну, часть меня так всегда делала. С детства.

— Но ведь родилась ты без этого чувства. Вероятно, кто-то тебе об этом сказал или вынудил тебя так чувствовать. А ты, в свою очередь, поверила ему. Кто это был?

— Отец.

— Расскажи мне о нем.

— Я превратила его в бога.

Я изгибаю бровь.

— Он единственный, кто обращал на меня хоть какое-то внимание.

— Не все внимание идет на пользу, — говорю я. — Он манипулировал твоей привязанностью. Травматическая связь.

Алекса смотрит на меня, осмысливая то, что я сейчас сказал.

— Он обзывал меня тупой. Бесполезным куском дерьма. А потом сделал из меня свою шлюху.

Она отворачивается.

— Значит, этот человек, твой отец, который, как ты считаешь, имеет монополию на твою самооценку, — продолжаю я, — говорил тебе все эти вещи, и ты верила ему. Он приходил к тебе по ночам, искал утешения у своей девятилетней дочери. Он был преступником. Твоим Тигром. Педофилом. Человеком, который думал, что у него есть на это право.

— Он говорил, что любит меня.

— До того, как изнасиловал тебя, или после?

Молчание.

— Мне нужно, чтобы ты осознала все то, что ты не видишь.

Она свешивает голову, глаза наполняются слезами.

— Он был твоим отцом, но он тобой не владел, — мягко говорю я. — Ты была маленькой девочкой, которая только что потеряла маму. А он манипулировал тобой. Своими словами вынуждал тебя молчать. Ты была ребенком без возможности выбора. Тебе приходилось верить ему — а какие другие варианты у тебя были? Однако ты уже давно не та маленькая девочка. Ты знаешь разницу между плохим и хорошим. В глубине души ты знаешь, что ты совсем не плохая и не тупая. И что ты не бесполезный кусок дерьма.