Андерс де ла Мотт - Осеннее преступление

Анна налила ему еще чашку “смазочного материала”, одновременно ввернув вопрос, который заставил бы Йорана продолжать.

— Яичные лотки?

Йоран кивнул.

— Для шумоизоляции. Симон устроил в Энглаберге музыкальный зал на втором этаже гаража. Ну, или студию. Я притащил туда двести яичных лотков всего за пару месяцев до несчастья. Там все очень здорово было устроено — магнитофон, микрофоны и всякие штуки, на которые он накопил. Тысячи крон пошли коту под хвост.

— В каком смысле?

— Все сгорело в пожаре.

Анна подняла бровь.

— Гараж в Энглаберге сгорел дотла, — пояснил Йоран. — На следующую же ночь после того, как Симон убился. Парень наподключал усилителей и еще кучу всего, вот электросеть и не выдержала. Во всяком случае, так сказал начальник пожарной команды. — Йоран еле заметно покачал головой, но Анна наметанным глазом заметила это почти неуловимое движение.

— Но вы так не думаете?

Она, похоже, застала Йорана врасплох, словно прочитав его мысли, хотя на самом деле просто правильно интерпретировала его жесты.

— Да черт его знает, — проворчал Йоран и забросил в себя печенье. — Но кое-кто говорит, что пожар устроили, чтобы заткнуть рот Элисабет.

Любопытно. Информация была совершенно новой и, вероятно, важной, но Анна давно научилась скрывать свой интерес от собеседника.

— А многие сомневались в выводах полицейского расследования? Что гибель Симона — несчастный случай?

Продавец пожал плечами.

— Ну, большинство вообще воздерживалось от суждений. Почти каждый знает лично кого-то, кто имел отношение к тому случаю. Алекс, Бруно и Мари так и живут здесь, а Хенри Морелль и Бенгт Андерсон — все еще большие люди.

— Но вы их не боитесь?

— Я, наверное, слишком глуп, чтобы бояться. — Продавец снова широко улыбнулся. — Или же уверен, что мне ничего не грозит, потому что мой бизнес привлекает сюда людей со всего севера Сконе. Содействую, так сказать, тому, чтобы Неданос появился на карте. А уж Бенгт Андерсон так печется о доброй славе нашей коммуны. Прямо зациклился, если хотите знать мое мнение.

Анна еще постояла на лестнице, глядя, как фургон исчезает в лесу. Одновременно она пыталась соединить новые элементы головоломки с теми, что у нее уже имелись. Хенри Морелль никогда не упоминал ни о каком сгоревшем в Энглаберге гараже, хотя пожар, кажется, имел самое прямое отношение к смерти Симона. Почему он умолчал о пожаре? И почему то событие все еще тревожит местных жителей? Ведь двадцать семь лет прошло. И, может быть, еще более важный вопрос: почему ее саму все это так интересует? Сначала Анна видела в истории Симона способ сблизиться с Агнес, чтобы вместе разобраться в удивительной фреске и ее истории. Но хотя теперь она знала всю историю и к тому же у нее имелись собственные проблемы, Анна не могла удержаться и не раскапывать этот случай дальше. Фреска и визит на каменоломню задели в ней какую-то струну. Эта история будоражила воображение, хотя Анна не смогла бы толком объяснить, чем и почему.

Алекс спустился к разворотному кругу. Пьяный и под кайфом, он споткнулся уже в самом низу склона и растянулся во весь рост. От острой боли в колене перехватило дыхание. Он быстро поднялся, счистил грязь и осторожно попробовал согнуть и разогнуть колено. Боль понемногу проходила. Он выдохнул и оглянулся через плечо: не видел ли кто-нибудь его позора. Этим вечером все шло вкривь и вкось. И он не понимал почему. Карина разглагольствовала, что уедет без него. Бруно в основном топтался на одном месте, Мари напилась до рвоты. А все этот чертов Джо и его красотка-сестра, на которую он, Алекс, по какой-то непостижимой причине не произвел ни малейшего впечатления. И Симон, который вдруг стал, мать его так, героем вечера. Алекс, хромая, зашел за деревья и наощупь расстегнул штаны.

На него накатило воспоминание: вечер, когда они праздновали окончание гимназии. Алекс тогда вдруг непонятно с чего безутешно рыдал, запершись в туалете, чтобы никто ничего не заметил. Тогда, летом, он решил, что перепил шампанского и по пьяни расчувствовался. Но с тех пор подобное случалось дважды, и сегодня вечером это чувство снова вернулось, вдвое сильнее. Чувство, что все вот-вот выскользнет у него из рук. Веки обожгло: слезы. Дальше, он уже знал, он начнет шмыгать носом, еще потом задыхаться от всхлипов. Нельзя этого допустить. Только не сегодня.

Он помочился высокой дугой в кусты, крепко зажмурившись. Это странным образом помогло.