Андерс де ла Мотт - Осеннее преступление

— Ну давай, говори! — Симон взял ее за руку. Прикосновение не было неприятным — скорее наоборот. Карина глубоко вдохнула и на пару секунд задержала дыхание.

— Короче, за неделю до конца школы мы с Мари ехали в автобусе домой. Нам было скучно, и мы начали вспоминать, какие песни нам нравились в восьмидесятые.

Симон рассмеялся.

— Окей, и одна из вас затянула “Never gonna give you up” Рика Эстли?

— Ну хватит.

— Извини. Продолжай. Вы ехали в автобусе и обсуждали музыку восьмидесятых.

— И я ляпнула, что среди моих любимых была “When doves cry”.

– “Принс”. Хорошая песня.

— Конечно! — Карина посветлела. — И мы начали напевать. Та-да-да Та-да-да. Та-да-да-да. А потом… Мы уже говорили о чем-то другом, и тут одна из нас снова завела, а другая подхватила. Та-да-да, и мы ржали так, что чуть не описались. Не особо по-взрослому, но сам понимаешь — неделя до окончания гимназии. Вроде как попустило.

Симон кивнул.

— А на следующее утро. — Карина запнулась. — Обещай не смеяться.

— Слово скаута. — Симон клятвенно вскинул руку.

— Ну. „Да я сама понимаю, звучит по-идиотски. — Карина почувствовала, что краснеет.

— Давай же, говори.

— Ладно, но ты правда не смейся! — Карина сделала над собой усилие. — На следующее утро после того разговора в автобусе у меня на подоконнике лежала мертвая птица. Белый голубь.

Несколько секунд было тихо, а потом Симон захохотал.

— Блин, Симон, ты обещал. — Карина ткнула его кулаком в грудь.

— Ну сорри. Просто это так…

— Глупо. Ну да, понимаю. Блондинка с большими сиськами. — Карина скрестила руки на груди и отвернулась.

— Нет, нет. Я не это имел в виду. Прости. — Симон прекратил смеяться. — Ты совсем не дурочка. Но ты же не думаешь, что голубь может вот так просто влететь в окно?

— Не может, потому что я бы проснулась от шума. При этом голубь не был ранен. Он просто лежал на подоконнике, как будто спит. Почти красивый, хотя как-то неприятно красивый. Я решила, что нас кто-то подслушал и шел за мной до дома. С тех пор мне и мерещится.

— А тебе не кажется, что кто-то подшутил над тобой? Кто еще был в автобусе?

Карина задумалась.

— Машина Алекса была в ремонте, и они с Бруно сидели в самом конце. Еще куча малышни, младший брат Мари и его одноклассники. Ты тоже там был, но сидел, как всегда, в наушниках и не слышал нас.

— В таком случае главный подозреваемый — Алекс. Ты же знаешь, что он устроил после того, как мы посмотрели “Крестного отца”?

— Напихал Бруно в подушку конского навоза. Идиотская история, весь поселок слышал.

— Он это назвал “лошадиной подушкой”. — Симон усмехнулся. — Бруно с ним две недели не разговаривал. Ребячество, но смешно.

Карина несколько секунд смотрела на него, а потом вздохнула.

— Наверное, ты прав. Очень может быть, что это кретинская выдумка Алекса. — Ей хотелось, чтобы по голосу было ясно: Симон ее убедил. Но обмануть себя не получилось.

— Или у меня мозги заскучали, решили сделать жизнь поинтереснее. — Карина опустила руки. — Иногда мне все просто до смерти надоедает. Понимаешь?

Симон кивнул, но ничего не сказал.

Несколько секунд они молча стояли в темноте и смотрели друг на друга. Сердце у Карины билось тяжко, но не только от страха. Симон сегодня точно был какой-то другой. Такой зрелый, интересный, такой…

Повинуясь порыву, Карина вдруг шагнула вперед, обхватила Симона за шею и прижалась губами к его губам. Языки встретились, все слилось в один возбуждающий вкус — слюна, трава, алкоголь. Тела прижались друг к другу, и Карина ощутила, как быстро он наливается.

— Возьми меня с собой, — выдохнула она Симону в ухо. — Возьми меня с собой в Стокгольм. Мы можем жить в одной квартире, я отложила деньги. Симон, только мы с тобой.

Она хотела поцеловать его, но Симон вдруг отстранился. Положил руки ей на плечи, глубоко вдохнул.

— А как же Алекс?

— Алекс, — фыркнула она. — Алекс придурок. Так всю жизнь здесь и просидит. Олимпиада, не Олимпиада — когда ты в последний раз слышал рассказы о роскошной жизни борцов? — Карина запнулась на последних словах и выпалила их, словно боялась опоздать.

Она взяла Симона за руки и положила его ладони себе на талию, прижалась к нему. Все еще жесткий.

— Ну их к черту — Алекса, Неданос, все к черту. Свалим отсюда. Только ты и я. — Карина снова хотела поцеловать его, но Симон отодвинул ее. Карина разозлилась.

— Ты же хочешь. — Она крепче прижалась к его промежности. — Чувствую, что хочешь.

— Слушай, Карина… — Симон отступил, расцепил объятия и поднял руки. — Я не могу.