Андерс де ла Мотт - Осеннее преступление

— Ну, мы на месте, — сказала Элисабет. — Можешь поставить машину вон там.

Пансионат окружали высокие деревья и зеленые лужайки. Медсестра проводила их в общую комнату; о Карле-Юхане она говорила с какой-то нежностью в голосе. Панорамные окна выходили на парк, где двое садовников в желтых куртках сгребали листья. Работа продвигалась медленно, парк был большой, а листьев так много, что задача казалась непосильной.

Карл-Юхан спиной к ним сидел в кресле, с пледом на коленях, словно наблюдая за садовниками. Анна и Клейн замешкались, но Элисабет подошла к нему и поцеловала в щеку. Карл-Юхан вздрогнул и взял ее за руку, будто обрадовался. Элисабет обменялась с ним парой слов и взмахом руки подозвала Анну.

— Это Анна Веспер, я тебе о ней говорила. Они с дочерью переехали в Табор. Должна тебе сказать, что Анна очень нам помогла.

Карлу-Юхану было сильно за семьдесят, но волосы еще были светлыми, а не седыми, а лицо на удивление гладким. Дружелюбное выражение, мягкая улыбка. Глаза скрыты темными очками.

— Анна… — Он пожал ей руку, и Анне показалось, что он повторяет ее имя про себя.

— Когда я была маленькой, у нас дома висела ваша литография, — сказала Анна. — Она мне очень нравилась.

Карл-Юхан кивнул, но что-то в его лице подсказало Анне, что он едва ли понимает, кто она и что тут делает. Анна все же пустилась рассказывать, что было на той литографии и где отец купил ее. Старик продолжал кивать. Несмотря на очки и деменцию, в нем было какое-то обаяние, и не только в лице и улыбке. Что-то крылось в самой энергии, окружавшей Карла-Юхана Видье. Анне на ум пришли фотографии — и из Энглаберги, и из сторожки Клейна. Каким привлекательным и в то же время уязвимым выглядел Карл-Ю. Нетрудно понять, почему Элисабет Видье влюбилась в него по уши. Карл-Юхан, даже будучи дряхлым и слепым, очаровывал людей, и Анна не стала исключением. Неужели Элисабет все-таки изменяла ему с Клейном? Или эти двое скорее стали друг для друга поддержкой? Хотелось бы так думать. В то же время Анна винила себя, что прислушивается к слухам и сплетням, которые никак ее не касаются. Хочет она того или нет, она уже не может избавиться от Видье. Визит в пансионат только подтвердил это.

Анна замолчала, не зная, что еще сказать.

— Анна, — повторил Карл-Юхан. — Анна.

— Мы живем в Таборе, — прибавила она. — В вашем старом ателье.

Старик продолжал улыбаться.

— Я нашла вашу старую го… — Анна подавила заикание, приноровилась к непривычному слову. — Вашу старую горушку, в сарае.

Карл-Юхан просиял.

— Го-рушку, — выговорил он, запнувшись в том же месте, что и она, отчего понравился Анне еще больше.

— Мы скатывались по ней. Симон и я. Через дверцу в стене. — Он кивнул и счастливо улыбнулся. — Мальчик мой.

У Анны в горле вдруг встал ком; она сглотнула, не зная, что сказать. Ей на помощь пришла Элисабет:

— Анна с дочерью отлично устроились в Таборе. Там сейчас очень красиво, правда, Анна?

— Да, очень. — Анна постаралась, чтобы голос прозвучал радостно. Но ей вдруг стало трудно радоваться. Из головы не шел снимок с Карлом-Юханом и маленьким Симоном. Какие они там счастливые. Мальчик мой.

Она снова сглотнула.

— Табор, — произнес Карл-Юхан и улыбнулся сам себе, словно его сломанный мозг пытался найти картину, видимую ему одному. Внезапно выражение лица у него изменилось, он встревожился.

— Олень. — Он заерзал в кресле. — Умер олень. Я не виноват. Я не виноват.

Карл-Юхан беспокойно ворочал головой, словно слепые глаза видели в комнате что-то пугающее. Он вдруг схватил Анну за руку и притянул к себе.

— Я не виноват, — твердил он, — я не виноват.

Анна растерялась. Пальцы крепко держали ее за руку, она не могла освободиться. Карл-Юхан продолжал твердить одно и то же, все громче и громче. В голосе звучало отчаяние, лицо мучительно исказилось.

— Я не виноват! Не виноват!

Элисабет заговорила с ним, но он не слушал, только притянул Анну ближе к себе. Пальцы больно впились ей в запястье.

— Я не виноват, — выдохнул Карл-Юхан прямо ей в лицо, и Анна увидела, как слезы просачиваются из-под очков и стекают по щекам.

— Й-й. — Анна сглотнула. У нее сердце разрывалось, но она не знала, что сказать или сделать. Карл-Юхан, казалось, не собирался отпускать ее, он лишь продолжал выкрикивать слова, смешанные со слезами.

— Я не виноват. Я не виноват.

Рядом возник Клейн; он разжал пальцы Карла-Юхана. Потом почти оттолкнул Анну, наклонился к старику и что-то зашептал ему на ухо. Анна успела взглянуть на Клейна. Вместо маски на лице у него появилось то же напряженное выражение, какое Анна видела во время их знакомства, в зале для проповедей.