Элис Фини - Его и ее

И тут фрагменты пазла начинают складываться, и, несмотря на пробелы, возникает картинка. Наверное, Кэт Джонс напала на Ричарда, а потом убила себя. Я не могу найти другого объяснения тому, что вижу. На туалетном столике рядом с предметом, похожим на кухонный нож, замечаю свой телефон.

— Пойду за помощью. Вернусь как можно быстрее, ты только держись, — говорю я Ричарду в ухо.

Он не открывает глаз, но его губы шевелятся.

— Живой, — шепчет он.

— Знаю. Я вернусь, обещаю.

Он силится сказать что-то еще и разомкнуть губы, но с них слетают слова, которые я не могу истолковать. Мне надо торопиться; ему недолго осталось.

Я встаю и смотрю на свой телефон на столике прямо за Кэт — чтобы взять его, мне надо пройти мимо нее.

Ее безжизненное тело по-прежнему медленно раскачивается, но звук еще хуже, чем зрелище.

Скрип и писк. Скрип и писк. Скрип и писк.

Я делаю шаг вперед по направлению к ней, переводя глаза с ее лица на мой телефон.

Ричард стонет, наверное, ему страшно больно.

Я делаю еще один шаг и уже могу дотянуться до мобильного. Вижу, что школьный галстук вокруг ее шеи точно такой, какой мы носили в школе Святого Илария.

Скрип и писк. Скрип и писк. Скрип и писк.

Ричард снова стонет.

— Уходи. Отсюда.

Он шепчет эти слова, но я слышу их громко и отчетливо, потому что скрип прекратился.

Подняв голову, вижу, что налитые кровью глаза Кэт широко открыты. Она ногой подтащила к себе стул и теперь балансирует на нем, стоя на цыпочках. Она начинает ослаблять петлю в форме галстука вокруг своей шеи. У меня в голове возникает воспоминание из наших школьных времен, и я вспоминаю все морские узлы, которые она мне когда-то продемонстрировала с помощью своих шнурков. Мозг лихорадочно работает, пытаясь обработать то, что видят глаза, и приходит к выводу, что все это какая-то дурацкая шутка. Но зачем ей было притворяться, что она повесилась? И зачем ей было нападать на собственного мужа?

Если только она не узнала о нашем романе?

Я стою совершенно неподвижно, словно замерев от страха, а Кэтрин продолжает развязывать узел. Все время она не сводит с меня глаз, полных ненависти.

Четверг 01.15

Прийя бросает взгляд на телефон, а затем снова на меня.

— Почему у вас телефон оператора? — спрашиваю я, надеясь, что у нее есть достаточно убедительный ответ.

— Я не знала, что это его телефон. Он лежал на земле рядом с разбитым стеклом, с наружной стороны задней двери.

Ответ у нее есть, но я ей не верю. Больше не верю.

Вид у нее снова испуганный. Наверное, у меня тоже. Если Прийя каким-то образом замешана во всей этой истории, самое умное — подыграть ей. Надеюсь, она выведет меня на Анну.

— Очевидно, Ричард был здесь, — говорю я. — Кто-то разбил стекло в задней двери, чтобы войти, и я уверен, что он как-то к этому причастен. Это единственное объяснение. Я чувствовал , что он нехороший человек и должен был доверять своей интуиции…

— Мы еще ничего не знаем.

Она перебивает меня в первый раз.

— Как иначе мог здесь оказаться его телефон?

— Нам надо сохранять спокойствие и не делать поспешных выводов, Джек.

«Джек», а не «сэр» и не «босс», отмечаю я. Но тут другая мысль вытесняет эту. Мысль о том, что она сказала раньше.

— Вы сказали, что пятая девочка на фото была замужем — за кем? — спрашиваю я.

Прийя кладет телефон Ричарда обратно в карман, затем достает блокнот и пролистывает несколько страниц.

— Как фамилия оператора? — спрашивает она, все еще переворачивая страницы.

Сомневаюсь, что она забыла — она никогда ничего не забывает.

— Джонс. Ричард Джонс, — отвечаю я, пытаясь скрыть недоверие в голосе.

Прийя перестает листать страницы и смотрит в записи.

— О мой бог, — шепчет она и произносит слова, после которых я мгновенно вместо нее начинаю подозревать его.

— Это он. Пятая девочка замужем за оператором Анны, Ричардом Джонсом.

Четверг 01.20

Кэт Джонс не отрывает от меня глаз, стягивая через голову петлю в виде галстука и бросая ее на пол. Одной рукой трет воспаленные красные отметины на шее, а другой медленно снимает браслет дружбы, обвязанный вокруг языка. Она смотрит на него, а потом снова на меня. Я хватаю телефон с туалетного столика за ее спиной и начинаю пятиться к двери. В своем белом платье она как воскресшее привидение.

Инстинкт самосохранения окончательно берет верх над страхом, и я бегу.