Екатерина Горбунова - Конец игры [СИ]

— Ма-ам! — позвала девушка, почти умирая от звуков собственного голоса.

Таня не ответила − наверняка, еще спала. Задернутая штора не давала сориентироваться во времени. Поняв, что помощи не дождаться, Эмберли приподнялась, но тут же снова рухнула от бессилия на подушку и едва не взвыла от вспышки чудовищной боли в голове.

Боже, зачем только вчера нашлось это пойло!

Теперь она лишь немного повернула голову, не рискуя вставать. Взгляд наткнулся на стакан воды и шипучий «Аспирин». На тарелочке подсыхали тонкие ломтики лимона. Таня с вечера, что ли, позаботилась? Однако табло электронного будильника показывало второй час дня, а значит, мать могла подготовить все это перед уходом на работу. А Эмберли…

Вот это она вырубилась!

Осторожно привстав, Эмберли выпила таблетку, положила в рот ломтик лимона и снова откинулась на подушку. Каждое движение по-прежнему отдавалось резким стуком в висках. Но через какое-то время предметы стали принимать более четкие очертания, а бомба с часовым механизмом внутри перестала отсчитывать обратное время.

Когда Эмберли ощутила в себе силы встать, было уже около пяти. Теперь ей было понятно, что чувствовала мать после бурных вечеринок в компании очередного приятеля, и почему на дочь у нее не хватало времени. Удивительно, что это повторялось из раза в раз, если абсолютно никакого удовольствия и облегчения не приносило.

Впрочем, в последнее время Эмберли стало казаться, что она не так уж и не нужна матери. С чего она вообще решила, что была для Тани обузой, от которой та только и мечтала избавиться? С того, что мать вечно пропадала на работе, была уставшей и раздраженной? Так далека от идеала матерей из ванильных сериальчиков и рекламных роликов! А кто не далёк? Существуют ли они вообще, идеальные матери? Даже сама Эмберли наверняка не будет такой. Может быть, и постарается не повторить ошибок Тани, но уж наверняка наделает своих.

Она подползла к компьютеру. От лёгкого движения мышью экран ярко вспыхнул, до рези в глазах. Все это время он находился в режиме ожидания? Эмберли смутно припомнилось, что вчера она хотела написать Дереку всё, что о нем думает, но сделала она это или нет, как ни старалась, не могла вспомнить. А проверять оказалось страшно. Вчерашняя злость сменилась притупленным раскаянием. Может быть, парень и не имел в виду ничего такого, что ей померещилось. Он любит Одри, а Эмберли всего лишь знакомая девушка, за которую он по-приятельски беспокоится, потому что она вечно попадается ему на пути и влипает в неприятности.

А вот и одна из них — игра «Правосудие навсегда». Первая же мысль о ней породила нестерпимое желание удалить её исходник. Но в последний момент Эмберли будто что-то подтолкнуло, и она кликнула на запуск.

Привычная заставка, музыка… и зал суда, полный народа. Впрочем, на этот раз герои выглядели весьма халтурно — все были на одно лицо, только одежда и причёски слегка отличались, словно их лепили наспех, пользуясь стандартным набором. И тем разительнее контраст с виртуозно прописанным клювастым обвинителем, судьёй, маршалом и… Дереком, сидящим на скамье подсудимых в той самой куртке, которую на днях носила Эмберли. Он с недоумением оглядывался по сторонам, и, даже несмотря на кривоватый фон, происходящее воспринималось самым настоящим реалом.

Клювастый зачитал перечень обвинений: двуличие, неспособность держать данное слово и соблюдать верность, поверхностность, легкомыслие — долгий, нудный список, больше всего напоминающий пьяный бред, потому что все это было не про Дерека!

Боже! Пьяный бред, почти слово в слово повторяющий её вчерашние мысли!

К горлу подкатила волна тошноты, и Эмберли передёрнуло. Кислота плеснула из желудка лавой и обожгла пищевод.

Где синеглазый защитник? Где возможность отправить дело на доследование? Судья же имеет на это право. Если, конечно, обвинение он составлял не сам.

Когда всплыло окошко для приговора, гнев и растерянность затопили Эмберли. Она бы присудила признать Дерека невиновным и оставить в полном покое! Вряд ли это выражение получится истолковать иначе, но после опыта прошлых дел, когда самой невинной фразе придавался особый смысл, и она взрывалась бомбой, Эмберли боялась написать даже слово. Мозг лихорадочно работал.

И что это вообще за обвинение? Больше напоминает претензии обманутой девушки, личную обиду, глубокую, скрытую, загнанную вглубь сознания. Почти такую же, как Эмберли сама ощутила вчера.