Екатерина Горбунова - Конец игры [СИ]

Что ж, я завершу незавершённое и отправлю его туда.

Его следы буквально горят, мне не сложно отыскать его в городе. Шелдон не посещает театров и ресторанов, ему чужды выставки и галереи. Бар — вот где он частый гость. Я просто подожду его здесь. Чтобы потом проводить в дальний путь.

Усаживаюсь за столик в углу и заказываю двойной эспрессо. Бармен с подозрительностью косится в мою сторону, но я вполне кредитоспособен.

Через несколько минут появляется Шелдон: буквально вваливается внутрь, громко хлопает дверью, косо подмигивает проходящей мимо официантке, щелчком пальцев приветствует бармена, а оказавшись у стойки, лишь со второй попытки усаживается на высокий стул. И бармен тут же переключает свое внимание на завсегдатая этого заведения. Впрочем, я не в обиде.

‒ Виски. Двойной. А лед засунь себе в задницу! ‒ громко возвещает Шелдон и сам ржет над своей же шуткой.

Бармен криво усмехается. Ему не смешно, но клиент всегда прав, тем более, постоянный.

Шелдон оглядывается по сторонам. Понятия не имею, кого он хочет увидеть, возможно, кого-то из своих собутыльников, но спотыкается только о мой взгляд. Нахально салютует и отворачивается.

Когда в его желудке уже несколько порций дешевого пойла, которое здесь называют виски, я подсаживаюсь поближе и прошу повторить эспрессо. Мне надо, чтобы Шелдон обратил на меня внимание. Да, в его глазах я всего лишь щуплый мальчишка, фактически никто, пустое место. Но чем невозможнее расплата, тем страшнее.

Смотрю на него в упор так долго, пока он не среагирует. В его взгляде появляется любопытство и усмешка, пьяная усмешка. Шелдон гордится, что привлек к себе внимание.

‒ Эй, парень, я не по этой части, ‒ заявляет и снова противно хохочет. А потом вытирает рукавом рубахи слюни, которые вылетели из его гнилого рта и упали на заросший щетиной подбородок.

Зато я знаю, по какой ты части. Прекрасно знаю. Ты гнал судью, и приговор тебе вынесен.

Демонстративно игнорирую его слова и продолжаю смотреть.

‒ Ты глухой, что ли? Или тупой? — Шелдон начинает заводиться. Его ладонь, лежащая на стойке, сжимается в кулак.

Мне не нужны лишние неприятности, я пришёл не за дракой. Главное, что внимание подсудимого привлечено, как и требовалось. Залпом допиваю кофе и спешу удалиться, но неуклюже поскальзываюсь возле Шелдона. Он брезгливо кривится и отворачивается. А мне надо поторопиться.

Я иду туда, где меня дожидаются верные слуги. Они преданы мне до такой степени, что готовы облизывать руки. Просидеть пару часов на одном месте — для них пустяк, ведь они получили команду «ждать». Их не смутит отсутствие объяснений, логики или даже абсурдность приказа. Они для того и созданы, чтобы исполнять мои поручения, не задумываясь.

Человеку не свойственно такое. И дело вовсе не в том, что он склонен обдумывать любое свое действие — вот это как раз редкость. Дело в том, что человек всегда найдет массу оправданий для того, чтобы не делать. Только меня ждут не люди.

Если бы имена дал им я, то они бы откликались на Авгур* и Кали**. Но их зовут Бонни и Клайд, и это парадокс. Вершить правосудие мне помогут… убийцы. Хотя, это и так моральная аксиома, существующая вечность: кто есть палач, если не убийца, наделенный правом убивать?

Я подзываю Бонни и Клайда. Они черными бесшумными тенями скользят на мой голос. Протягиваю навстречу их мордам ладонь, и они, оголяя клыки, обнюхивают носовой платок Шелдона. Теперь мои приятели будут идти по его следу долго, настойчиво, упорно, пока не загонят его в тупик, как загоняют дичь обученные ловцы.

Мы возвращаемся к бару и около часа ждем неподалеку. Мои помощники проявляют чудеса терпения: оба лежат в позе Сфинкса и почти не моргают. В темноте их можно принять за серые статуи. Или тени. Но когда Шелдон выходит, Бонни сразу же оживляется: ведет носом и вопрошающе смотрит на меня. Клайд опаздывает на мгновение, но зато моментально вскакивает, и поводок натягивается.

Рано. Успокаиваю его. Ещё рано. Показаться на глаза сразу — слишком просто. Зато нет ничего ужасней неизвестности, смутных предчувствий и подозрений, разжигаемых живущими внутри каждого человека первородными страхами. Прежде, чем нас пугает что-то или кто-то, мы пугаем себя сами. Вот и посмотрим, надолго ли хватит тебя, самодовольный ублюдок Шелдон?

Он идёт вдоль тротуара, чуть покачиваясь, пока ещё ничего не слыша и не замечая. Чересчур сильно натягиваю поводок нетерпеливо рвущегося вперёд Клайда, и тот сдавленно хрипит. Даже слабый звук далеко разносится в тишине безлюдных улиц. Странный звук, необъяснимый. И Шелдон замирает на секунду — кажется, что-то бормочет под нос и топает дальше.