Харлан Кобен - Не говори никому. Беглец

Я поднял глаза и задал классический вопрос:

— Вы меня подозреваете?

— В чем?

— В чем-то. Вы подозреваете, что я совершил какое-то преступление?

— Туманный вопрос, док.

Да и твой ответ не точнее. Мне он, во всяком случае, не понравился. Пришлось вспомнить еще кое-что из кино.

— Я хочу позвонить моему адвокату.

Естественно, знакомого адвоката, специализирующегося на уголовном праве, у меня не было. Да и у кого он есть? Поэтому я позвонил Шоне из автомата в коридоре и объяснил ситуацию. Шона зря времени не тратила.

— У меня есть то, что нужно, — сказала она. — Сиди и жди.

Я вернулся в конференц-зал. Карлсон и Стоун были так любезны, что остались ждать со мной. Они коротали время, перешептываясь друг с другом. Прошло около получаса. Тишина нервировала, и я знал, что сыщики на это и рассчитывают, но не мог с собой справиться. В конце концов, я невиновен! Чем может навредить пара-другая слов?

— Мою жену нашли заклейменной, с буквой «К» на щеке.

— Простите? — вскинулся Карлсон и вытянул ко мне длинную шею. — Вы к нам обращаетесь?

— Мою жену заклеймили буквой «К», — повторил я. — После нападения на нас я попал в больницу с сотрясением мозга. Вы не можете думать… — Я замолчал.

— Думать что?

Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Что я имею какое-либо отношение к смерти жены.

И в этот момент распахнулась дверь. В зал ворвалась женщина, которую я прекрасно знал по многочисленным телевизионным шоу. При виде ее Карлсон подпрыгнул, а Стоун прошипел: «Черт побери!»

— Мой клиент потребовал консультации? — без всякого вступления начала Эстер Кримштейн.

Положись на Шону — и все будет в порядке. Я никогда не встречал своего нового адвоката, зато частенько видел ее в роли «независимого эксперта» на всевозможных ток-шоу, а также ведущей собственную программу «Кримштейн против криминала». На экране Эстер Кримштейн выглядела стремительной и зубастой, как акула, и частенько разносила своих гостей в пух и прах. В жизни она оказалась еще более эксцентричной и напоминала тигрицу, которая в каждом собеседнике видит трепетную лань.

— Совершенно верно, — отозвался Карлсон.

— И что я вижу? Вы как ни в чем не бывало продолжаете его допрашивать!

— Он сам заговорил.

— Ну да, ну да.

Кримштейн рывком открыла кейс, выхватила блокнот и ручку, а затем швырнула их на стол:

— Напишите ваши имена.

— Что, простите?

— Ваши имена, красавчики. Забыли, как они пишутся?

Вопрос был вроде бы риторический, но Эстер явно ждала ответа.

— Нет, — пробормотал Карлсон.

— Помним, — добавил Стоун.

— Прекрасно. Напишите их вот здесь. Печатными буквами, пожалуйста. Когда в своем шоу я буду рассказывать, как вы попирали гражданские права моего клиента, то не хочу ошибиться.

Она наконец посмотрела на меня:

— Идемте.

— Подождите-подождите, — заторопился Карлсон. — Мы бы хотели задать вашему клиенту несколько вопросов.

— Нет.

— Нет? Прямо вот так?

— Прямо вот так. Вы не говорите с ним. Он не говорит с вами. Никогда. Все понятно?

— Все, — проворчал Карлсон.

Эстер повернулась к Стоуну.

— Да, — подтвердил тот.

— Умные мальчики. Вы не арестовали доктора Бека?

— Нет.

Она повернулась ко мне:

— Тогда чего мы ждем? Пойдем отсюда.

Эстер Кримштейн не произнесла ни слова, пока мы не уселись в ее лимузин.

— Куда вас подкинуть? — спросила она.

Я продиктовал шоферу адрес клиники.

— Расскажите мне о допросе, — сказала Кримштейн. — Подробно.

Я постарался как можно более четко передать ей содержание беседы с Карлсоном и Стоуном. Эстер слушала, не глядя в мою сторону. Она вытащила ежедневник толщиной с руку и сделала какие-то пометки.

— А что с этими фотографиями? — спросила она. — Вы действительно их не снимали?

— Нет.

— И сказали об этом нашим Тру-ля-ля и Тра-ля-ля?

Я молча кивнул.

Эстер потрясла головой.

— Нет клиентов хуже, чем врачи, — скорбно произнесла она и поправила волосы. — Ладно, это было глупо, но не смертельно. Говорите, раньше не видели снимков?

— Никогда.

— А когда они спросили вас об этом, вы наконец-то решили замолчать.

— Да.

— Уже лучше. История с автомобильной аварией — правда?

— Простите?

Кримштейн закрыла ежедневник.

— Послушайте… Бек, да? Шона сказала, что все зовут вас Беком. Вы не будете возражать, если я сделаю то же самое?

— Нет.

— Замечательно. Так вот, Бек, вы — доктор, верно?