Харлан Кобен - Не говори никому. Беглец

— Я не хотела причинять тебе боль, — добавила Кэти. — Но моей семье нужно жить спокойно. ФБР выпустило его на свободу, и у меня не осталось выбора. Он не должен был уйти после того, что сделал с моей сестрой.

Отец в первый раз подал голос:

— Что ты хочешь сделать, Кэти? Застрелить его?

— Да.

Дальше все произошло очень быстро. Отец вскрикнул и бросился к Кэти. Она выстрелила, он покачнулся, но продолжал бежать. Уже падая, он успел выбить пистолет и повалить ее, схватив за ногу.

Этого оказалось достаточно. Кен успел выхватить свой пистолет. Взгляд его холодных голубых глаз был устремлен на Кэти. Он не колебался. Ему оставалось лишь прицелиться и выстрелить.

Я прыгнул на него в тот самый момент, когда он нажимал на спусковой крючок. Пуля ушла в сторону. Я повалил его, и мы покатились клубком по земле. На этот раз мы не играли. Он сильно ударил меня локтем в живот и снова навел пистолет на Кэти. Я схватил его за ногу, мы снова начали бороться, но он легко одолел меня и прижал к земле.

— Я не позволю тебе убить ее, — с трудом выдохнул я.

Кен приставил мне ко лбу дуло пистолета. Мелисса испуганно вскрикнула. Краем глаза я увидел, как она достала телефон и начала набирать номер.

— Давай, стреляй! — прохрипел я.

— Думаешь, не смогу?

— Ты мой брат.

— Ну и что? — усмехнулся он. Я успел подумать о том, какие формы принимает зло, и о том, что от него никто не застрахован. — Ты же слышал, что она сказала? Я способен на все — после того, как убил и предал стольких людей…

— Но не меня, — тихо произнес я.

Кен рассмеялся. Пистолет все еще смотрел мне в лоб.

— Как ты сказал?

— Не меня, — повторил я.

Он запрокинул голову и засмеялся еще громче. От его зловещего смеха меня пробрала дрожь.

— Не тебя? Как раз с тобой, — произнес он шепотом мне на ухо, — я поступил хуже, чем с кем бы то ни было!

Эти слова обожгли меня как огнем. Я поднял глаза. Его лицо напряглось — я был уверен, что сейчас последует выстрел. Я закрыл глаза. Вокруг раздавались крики и шум, но все это, казалось, происходило где-то далеко. Я слышал только, как плачет мой брат. Весь мир растаял. Мы были вдвоем… Я и мой старший брат, который с детства опекал и защищал меня.

Он не убрал пистолет, но больше не держал меня.

— Обещай мне кое-что, Уилл.

— Что?

— Это касается Карли.

— Твоей дочери…

Кен закрыл глаза, лицо его болезненно исказилось.

— Она любит Нору, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы вдвоем позаботились о ней. Вырастите ее. Обещай мне это!

— А как же…

— Пожалуйста… Я прошу тебя!

— Обещаю.

— И никогда не приводи ее ко мне.

— Что?

Он разрыдался. Слезы текли по его лицу и смешивались с моими.

— Обещай мне, черт побери! Никогда не упоминай ей обо мне. Вырасти ее как свою дочь. И никогда не приводи ее ко мне в тюрьму. Обещай, Уилл! Обещай, а то я выстрелю!

— Сначала отдай пистолет.

Он неловко сунул пистолет мне в руку. А потом поцеловал меня — крепко-крепко. Я обнял его, моего брата, убийцу, и крепко прижал к себе. Он плакал как ребенок на моей груди.

Вдали послышался звук полицейских сирен. Я попытался оттолкнуть его.

— Беги! — прошептал я. — Пожалуйста, беги!

Кен не двинулся с места. Я так и не знаю почему. Может, он уже достаточно набегался за свою жизнь. А может, ему было просто хорошо. Он держался за меня до тех пор, пока полицейские не пришли и не оттащили его.

Четыре дня спустя

Мы вышли из машины Креста и втроем направились к зданию аэропорта. Нора шла впереди: ей не терпелось снова увидеть Карли. Я тоже с нетерпением ждал этой встречи, но очень волновался и даже немного побаивался.

— Мы поговорили с Вандой, — сказал Крест.

Я молча посмотрел на него.

— Теперь она все знает.

— И что?

Он остановился и пожал плечами:

— Похоже, что мы с тобой оба станем отцами раньше, чем предполагали.

Я обнял его, страшно радуясь за них с Вандой. Относительно своих перспектив я не был так уверен. Мне предстояло воспитывать двенадцатилетнюю девочку, которую я ни разу не видел. Я готов был сделать для нее все, но, что бы ни говорил Крест, настоящим отцом стать не мог. Мне со многим пришлось примириться. Даже с тем, что Кен, скорее всего, проведет остаток жизни в тюрьме. И все же его отказ встречаться с дочерью вызывал недоумение. Хотя, может быть, он считал, что действует в интересах девочки, что ей будет гораздо лучше без него… Спросить об этом самого Кена я, увы, не мог — со мной он видеться тоже отказался. Это было уж совсем непонятно. Однако его слова, сказанные шепотом: «С тобой я поступил хуже, чем с кем бы то ни было», до сих пор звучали у меня в ушах, вызывая горечь и боль.