Харлан Кобен - Не говори никому. Беглец

— Черт, — повторил я.

В прошлом году Линда и Шона расстались на два месяца. Плохо было всем. Особенно Марку.

— Я не собираюсь уходить или разводиться.

— А что тогда?

— Да все то же самое. У меня слишком светская работа. Я постоянно окружена очаровательными, интересными людьми. Ничего нового, верно? Я давно работаю моделью. Линда же вбила себе в голову, будто я верчу хвостом.

— А ты и вертишь, — подтвердил я.

— Пусть так. Но ведь в этом тоже нет ничего нового?

Я не ответил.

— После работы я всегда возвращаюсь к Линде.

— И никогда не задерживаешься с кем-нибудь по пути?

— Если и да, то это лишь эпизод, ты же знаешь. Я как птица — «не могу петь в клетке, только на воле, на ветке».

— Сплошные метафоры, — заметил я.

— Зато в рифму.

Мы помолчали. Я попивал бурбон.

— Бек?

— Что?

— Что-то случилось?

— Почему ты так решила?

Шона молча смотрела мне в глаза и ждала ответа.

Я подумал о приписке «Не говори никому» в конце сообщения. Если его действительно прислала Элизабет, во что я еще не верил, она должна была предположить — я могу все рассказать Шоне. Линде, возможно, нет. А Шоне? Я говорил ей все. Элизабет бы наверняка разрешила.

— У меня есть подозрение, — с трудом выговорил я, — что Элизабет жива.

Шона не отвела взгляда.

— И сбежала с Элвисом Пресли, да? — хмыкнула она, однако, увидев мое лицо, потребовала: — Объясни.

Я объяснил. Рассказал все: о сообщении, об Интернете и уличной камере, о появлении Элизабет на экране моего монитора. Шона не сводила с меня глаз и ни разу не перебила мой монолог. Даже головой не кивала. Когда я закончил, она аккуратно достала из пачки сигарету и сунула в рот. Шона бросила курить много лет назад, но до сих пор держала сигареты под рукой. Покрутила «канцерогенную палочку» в руке, глядя на нее так, будто никогда не видела ничего подобного прежде. Я прямо почувствовал, как бешено крутятся ее мозги. Наконец Шона произнесла:

— Итак, завтра в половине девятого вечера ты должен получить следующее сообщение.

Я кивнул.

— Значит, будем ждать.

— Ты даже не скажешь, что я свихнулся?

Шона пожала плечами:

— Пока нет.

— Почему?

— Можно найти несколько объяснений твоей истории.

— Одним из которых будет шизофрения.

— Не спорю, оснований для такого предположения достаточно. Только зачем же первым делом подозревать худшее? Предположим, что все случившееся — правда. Предположим, что ты действительно видел то, что видел, и Элизабет на самом деле жива. Если мы не правы, то это скоро выяснится. Если же правы… — Она нахмурилась и потрясла головой. — Господи, хоть бы мы были правы.

Я улыбнулся.

— Ты знаешь, как я тебя люблю?

— Знаю, — сказала Шона. — Меня все любят.

Вернувшись домой, я налил себе последний на сегодня стаканчик. Сделал большой глоток и с наслаждением почувствовал, как согревающая жидкость потекла к месту своего назначения. Да, я пью. Только я не пьяница. Это не одно и то же. Как врач, я понимаю, что игры с алкоголем так же небезопасны, как флирт с дочкой гангстера-мордоворота. Но флирт не всегда приводит к свадьбе, это знают все.

Хлоя подскочила ко мне с обычным своим выражением на морде, которое можно было перевести как «поесть-погулять, поесть-погулять!». Собаки удивительно постоянны в своих требованиях. Я покормил ее и вывел на улицу. Свежий воздух приятно холодил, хотя голова по-прежнему оставалась затуманенной. Честно говоря, не люблю гулять, это, по-моему, на редкость скучное занятие. Однако мне нравилось наблюдать за Хлоей. Смешно — сколько собаки получают удовольствия от такой простой процедуры. Приятно было доставить ей радость.

Дома я тихонько прошел в свою спальню. Хлоя следовала за мной. Дед спал, дрыхла и его новая сиделка. Она храпела с присвистом, как мультяшные герои. Я включил компьютер и задумался: почему шериф Лоуэлл не перезвонил? Позвонить ему, что ли? Вообще-то, время близится к двенадцати… Ничего, не помрет.

Я поднял трубку и набрал номер. У Лоуэлла сотовый телефон — если он хочет спать по ночам, то может просто отключить сигнал, не так ли?

Шериф снял трубку после третьего звонка:

— Доктор Бек?

Голос напряженный. Кроме того, я уже больше не «док».

— Почему вы не перезвонили?

— Уже поздно, — ответил он. — Я собирался перехватить вас утром.

— В чем там дело, с Сарой Гудхарт?

— Завтра.

— Что, простите?

— Уже поздно, доктор Бек. Мой рабочий день окончен. И я не хочу говорить об этом по телефону.