Триш Арнетьо - Тайный Санта

— Нет, Луиза, — сказала я. — Оставайся на своем месте. Клодин, мне жаль, но я не буду покупать этот дом. Он великолепен. — Я повернулась к Генри: — Это настоящее произведение искусства. Но я не чувствую связи с ним. А вот с этой статуэткой — неожиданно чувствую. И я хотела бы забрать ее домой.

— Нет, — сказала Клодин. — Мне жаль, но нет. Это просто невозможно. Ты можешь или украсть что-нибудь другое, или взять последний подарок со стола.

— Но на столе два подарка, — сообщил капитан Тигельман.

Ее последние слова всегда было труднее всего осознать, так как они полны скрытого смысла.

Никогда не бойся делать то, что нужно сделать. Ты — плод необыкновенной, краткой любви, которая закончилась трагедией прежде, чем мы получили шанс понять, что это было, но никогда не сомневайся в том, что это была настоящая любовь. Никогда не сомневайся в том, что, что бы ни случилось там, в горах, тем вечером, твой отец никогда бы не причинил вреда мистеру Миллеру. И я каждой клеткой, всеми инстинктами чувствую, что Клодин Кэлхун имеет какое-то отношение к этой трагедии.

Я не позволила несправедливости поглотить меня целиком. Благодаря тебе. Ребенок не должен расти с обозленной, зацикленной матерью. Каким-то образом я нашла в себе силы идти вперед и жить дальше. Я надеюсь, ты тоже найдешь в себе силы.

Расти, набирайся знаний, но выбирай себе путь, который будет только твоим. Ты узнаешь, что должно произойти. Неопределенность — это нормально. Не останавливайся. Так или иначе, придет понимание. Ты почувствуешь, что находишься на верном пути. И каждый раз, когда я буду тебе нужна, помни, я всегда рядом. В воздухе, в реке, во всей природе. Но больше всего — в тебе. Мы с тобой — одно. Мы втроем. Не волнуйся, я здесь. Поддерживаю тебя. И твой отец тоже здесь.

P. S. Несколько важных вещей, которые тебе надо знать о своем отце: он ел стейк почти сырым, жареную картошку — чуть подгоревшей, любил авокадо, заказывал яйца пашот, макал картошку фри в майонез, пил черный кофе, любил длинные прогулки, никогда не жевал жвачку, никогда в жизни не пробовал пюре (ни разу), ел ананас с острым соусом, делал убийственные сэндвичи с жареным сыром, обыгрывал всех, кого знал, «в подковки», играл в карты как профессионал, был мастером игры в скрэббл, смеялся, делая большие вдохи, и удивительно тихо чихал. Он был совершенством. Как ты.

Клодин подумала, что в неверном свете свечей капитана Тигельмана подвело зрение, однако он был прав. На столе был лишний подарок.

— Джулс! — рявкнула она.

— Не может быть, — сказала Джулс. — Этого не может быть. У нас было пятнадцать подарков. Потом вместе с подарком Стива их стало шестнадцать. Я пять раз пересчитывала.

— Пересчет! — завопил Джерри. — Я считаю, мы должны начать все снова. Неужели мне придется расстаться с подарочным сертификатом в «Бутси Беллоуз»?! [31] Знаменитый ночной клуб в Аспене.

— Нам надо начать сначала, — сказал Кевин.

Клодин нервничала. Она тоже пересчитывала подарки, потому что не доверяла Джулс. Шестнадцать. Потом она прочитала стихотворение, и они начали. Там были все. Никто больше не приходил. По комнате пробежал смущенный шепоток, потом смешки, наконец, раздались выкрики: «Давайте тянуть жребий, кому достанется последний подарок». Все были пьяны. Что она упустила? И когда Клодин в третий раз оглядела комнату, до нее вдруг дошло.

Почему она раньше не подумала об этом?

Да. Конечно.

Она сразу нашла его, и их взгляды встретились. Никто ничего не заметил, уже начался неофициальный обмен подарками. Его взгляд подтвердил все. Он был уже в куртке, на голове капюшон. Он ждал ее.

Она вышла за ним из комнаты. Отставая на несколько шагов, проследовала по коридору и в кухню. По дороге взяла свое пальто. Она оказалась в кухне как раз в тот момент, когда красивый молодой человек распахнул дверь на веранду и вышел наружу, оставив дверь открытой.

Шеф-повар стоял к ней спиной, раскладывая последние десерты, и она незаметно прихватила маленький, острый ножик с разделочной доски. Он отлично поместился у нее в ладони, словно рука старого партнера в танце. Клодин спрятала зазубренное лезвие в длинном рукаве своей блузки от «Александра Маккуина». Прижатый к коже, холодный металл слегка ужалил ее, подняв дыбом маленькие волоски. Как давно она не испытывала подобного возбуждения!

И Клодин вышла в ночь вслед за барменом.